Антонио Редол - Белая стена

Тараканчику понятно, что означает угрюмая мина Мануэла Педро, и он не настаивает: боится, что тот выкинет что-нибудь из своего опасного репертуара в самый неожиданный момент, может, даже сегодня, если авейрасский кларет ударит ему в бесшабашную голову.

Но сантаренский доктор не отстает, затем и приехал сюда, чтобы поразвлечься.

– Расскажите же, сеньор Мануэл Педро! Характер народа выявляется в обыденном. На мой взгляд, рибатежанин – не люблю слова «рибатежец» [19], оно недостаточно сурово для нашего истинного характера, – так вот, рибатежанин сохранил в себе, и даже в удвоенной степени, если угодно, сугубо мужские свойства, присущие нашей породе.

Не говорит – ораторствует, жестикулирует по-актерски, играет при этом пальцами, тонкими и длинными, как щупальца, растопыривает, собирает в щепоть, тычет перстами в воздух, помахивает ими, складывает ладони вместе, поглаживает одну другой, пощелкивает пальцами, перебирает ими в воздухе коротенькими рывками, словно играя на воображаемой гитаре, повисшей над тарелкой с мерланом.

– Порода – это нечто непреходящее, и именно она побуждает рибатежанина повиснуть на холке быка только ради того, чтобы завоевать улыбку женщины, даже если он изобьет ее потом у себя дома; она побуждает его вскочить на неоседланного коня или на коня в парадной сбруе, чтобы помчаться по следу зайца или вдогонку за опасным злодеем; она же побуждает его – ну, не знаю – схватить, например, дубинку и разогнать народ во время ярмарки, пить доброе вино, покуда с ног не свалится, но скверное выплеснуть в лицо тому, кто посмеет ему предложить такую кислятину, в которой и омочить-то губы для него зазорно.

– Вы должны записать то, что говорите, сеньор доктор, – подлизывается Тараканчик, уже захмелевший.

– Предпочитаю записывать то, что другие совершают. В данный момент я составляю нечто вроде «Руководства для истинного рибатежанина» – в духе руководства Триндаде Коэльо [20]. – Он снова поворачивается к Мануэлу Педро. – Потому и прошу вас рассказать мне историю той ночи. В ней есть красота, есть нечто первобытное, подлинное и возвышенное – этакий костер во славу любви и мужественности.

– Вас не вдохновляют эти слова, Мануэл Педро?

– Вы уж простите меня, сеньор доктор, сделайте милость, простите. Все дело не стоит подливочки к тем вот свиным ножкам, что несут на стол. Не говорить нужно, а делать, а сделанное в памяти держать. О сделанном толковать – только вкус отбивать…

– По-моему, история потрясающая, ясно вам?

Землевладелец нервничает, опоражнивает фужер, наполняет снова и снова, высасывает до капли, забыв про наставления Зе Мигела; а тот с председательского места делает другу знак уважить просьбу сеньора доктора, подмигивает ему хитрым глазом, словно уговаривая посодействовать по-мужски в тайной сделке. Тут недосказать, там пропустить, и потек рассказ.

Пупа, настоящее имя коего Алешандре Магно Гедес Сабино [21], бакалейщик-оптовик, обладатель доходных домов и прескверной репутации, носил генеральские звезды среди, «гладиаторов». Как-то в июле он едет на воды полечить печень, потребление воды – как наружное, так и внутрь – оказывает на него пагубное действие, и он объявляет друзьям, что наконец-то собирается жениться – на одной ученой даме, кончившей геологический факультет и измученной неудачными романами. Собутыльники находят, что новость попахивает бахвальством, знакомятся с невестой и проникаются неприязнью к ней. Свадьба играется по первому разряду, полный парад, мужчины во фраках, дамы в платьях декольте и при перьях, так что Всадники Апокалипсиса после церковного обряда отправили своих супружниц домой, руководствуясь мнением Мануэла Педро, каковой не желал, чтобы жена его якшалась с хористками, потому что все это напоминало ему ревю в парке Майер [22], момент апофеоза; и, если этих выставленных напоказ прелестей можно отведать, тем лучше, мужчина не из дерева, но жена, данная ему Господом богом, не должна видеть грешные дела, обычные в среде с сомнительными нравами.

Налегают на спиртное, исподтишка дают волю рукам, приходят в возбуждение, но праздник не принимает того оборота, какого просит их разгоряченное воображение, и у них в конце концов возникает чувство, что им недодали. Когда же новобрачные исчезают и «гладиаторы» узнают, что Пупа решил провести свадебную ночь у себя в загородном имении, Мануэл Педро вносит свое предложение, а остальные подхватывают его, ибо не дело это – выставлять друзей на улицу в неположенное время, не зря же «гладиаторы» учредили свои законы, поделом вору и мука.