Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

— Изумительно легкий вкус, не то что казенная, будто напильником по нёбу, — хвалился Решетов, кивая на последнюю.

— Вы ж не пьете? — засомневался я.

— Кто сказал, Петька? Правильно. Не пью, но позволяю, — вытянутый указательный палец генерала назидательно покачивался в такт движению руки и я понял, что добром вечер не кончится.

Я стал выбираться по крутой лестнице без перил вверх из погреба, а Решетов замешкался буквально на пару секунд. Когда он появился вслед за мной в гараже, руках его находилась плетеная корзинка забитая доверху трофеями из подземелья.

Осмотр продолжался — трех этажный дом с шестью уровнями показался мне кругами ада, только я взбирался все выше и выше, подгоняемый живописными рассказами седого проводника. В отличие от погреба остальные комнаты поражали хирургической стерильностью, напоминая труп в морге — чистый и бездыханный, без малейших признаков жизни, будь то брошенная впопыхах книжка или кружка с недопитым кофе. Расположенная на самом верху бильярдная тоже давно не слышала стука шаров, но пожалуй была наименее печальной из комнат — в ней я и решил переночевать с позволения хозяина.

Но сначала мы спустились вниз на кухню и меня снова усадили за стол — генерал подчивал и подливал, говорил и приговаривал, я же, связанный по рукам и ногам паутиной добродушного внимания, не в силах отказать, слушал его в пол уха и ощущал себя пленным царем с горы — если не умру от счастья, по лопну от переедания. Не помню, как уснул и очутился в бильярдной на узком кожаном болотного цвета диване.

Рюмка водки манила и отталкивала, чувствовал я себя паршиво, виной тому было не общее похмельное состояние, а вопрос — что делать дальше, назойливой мухой засевший в голове. Вчерашняя дневная паника сменилась вечерним безразличием, утром к ним присоединилась расслабленная опустошенность, дезориентация в пространстве и времени, когда точно не можешь сказать, как поступишь через минуту.

Я выпил, хрустнул огурчиком, всосал тонким ломтик сала без хлеба, он плоским ужом проскользнул в пищевод, ноги нашарили тапки, на спинке дивана лежал белый махровый халат в синюю полоску — такой фасон часто встречается в гостиницах. Глянул на часы — половина первого, уже не утро, а день в разгаре. Я облачился, спустился по лестнице на первый этаж, там генерал колдовал над завтраком или обедом, если судить по времени, что-то мурлыча в полголоса под нос. Лицо Решетова, строго очерченное, поджарое, казалось идеальным продолжением стройной фигуры в спортивном костюме, без старческой сухости в теле. Сложенные воедино, они смотрелись поразительно стильно, составляя живой памятник герою всех времен и народов — именно так должен выглядеть генерал в отставке. Я невольно им залюбовался, настолько точны, филигранны были движения, когда он сверкающим тесаком, в котором отражалось солнце, рубил лук для салата.

— Присаживайся, Василий, — вместо доброго утра пригласил к столу Решетов. Видя, как я поморщился, он добавил. — Я знаю, меня Петя предупредил, но язык не поворачивается тебя по фамилии называть, я этой казенщины за годы службы наелся, на три жизни хватит. Давай завтракать.

— Георгий Сергеевич, вы не думайте…

— Зови меня Жора и на ты, и не вздумай возражать. Меня Петька то Джорджем, то Жоржем кличет, иногда непечатные определения добавляет, ничего не рассыпался, — перебил меня Решетов.

— Тогда уж и вы, — я поправился, встретив его насупленный взгляд, — ты зови меня по отчеству — Иваныч. Я настолько отвык от своего имени, выкорчевал его из памяти, что крикни за спиной: «Вася!», не то что не обернусь, даже не вздрогну.

— Лады, — охотно согласился Жорж Решетов, как я его теперь про себя называл, — с дипломатической частью покончили, приступим к трапезе. Клади яичницу, салат почти готов и запомни — у нищих слуг нет. Так что, без церемоний, — он пододвинул поднос, на котором стоял графин и две рюмки. — Извини, компанию не составлю, днем не пью, а некоторым пойдет на пользу после вчерашнего — на тебе вечером лица не было, уснул на полуслове. Ты давеча лепетал что — то про Наташку, не переживай, Петька ей позвонил и все объяснил.

— Что он ей поведал? — с тревогой спросил я.

— Как всегда, наврал с три короба, — засмеялся генерал, — Ты что, Петьку не знаешь? Наплел, что на выходе из следственного комитета ты повстречал меня, я уговорил тебя поехать в гости, можно сказать, силком затащил, ты не смог отказаться из уважения к моим сединам. Поехали за город, в поместье накушались до поросячьего визга и ты случайно разбил телефон именно в тот момент, когда хотел ее предупредить, что погостишь у меня пару недель. Если опустить некоторые малоприятные детали, его рассказ почти что правда. Успокойся и ешь давай.