Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

— К тебе нельзя, враз найдут.

— Подмосковье устроит?

— Да хоть Сахалин. Чем дальше, тем лучше.

— Дай подумать, — он помолчал, что-то прикидывая, а потом выдал. — Значит так, старичок, дуй к моему тестю, его сейчас нет. Скорее всего, нарисуется вечером, ну это наплевать. Дом его на Пятницком шоссе. Второй поворот налево после Митинского кладбища, не перепутай, как свернешь, за продуктовым лабазом первое строение, трехэтажное, красные ворота, на двери с краю панель, код, наш год рождения наоборот. Ключ под левым гномом от крыльца, сигнализации нет. Я генерала предупрежу. Все запомнил?

— А удобно?

— Слышь, старик, ты от милиции скрываешься или в филармонию поступаешь? Все, завязываем, мне горло драть радости нету. Наташке позвонить?

— Не стоит. Я сам.

— Приедешь, доложись. Мало ли.

Чтобы не утверждали феминистки, с мужиками проще в критических ситуациях. Танька или Наташка обязательно начали бы выяснять — что случилось, да как ты посмел, запричитали бы — подожди, я сейчас приеду, погоди, я с тобой, стремясь к чужой головной боли привязать намертво свою мигрень. В тот момент, когда упали ворота, бессмысленно рассуждать, кто их сломал, ты сначала почини, а потом уж занимайся поисками злыдня.

Я вернулся в машину, отдал телефон Варфаламею, объявил конечную станцию предстоящего маршрута, не встретив возражений — черт и крыса вальяжно кивнули в знак согласия, будто их это совершенно не касалось, и мы двинулись. Прежде чем рвануть с места, поинтересовался насчет грифа, на что Дунька, преобразившись в барыню, властно махнула рукой.

— Трогай. Догонит. Невелика птица.

Перед выездом из Москвы я заправил полный бак, на окружной в районе Ярославки увидел справа по ходу летящего параллельным курсом Шарика. Он напоминал аиста из детской книжки, только в этот раз птица счастья и добра несла в клюве не сверток с новорожденным, а два пакета из Азбуки вкуса, той сети магазинов, что не по Дунькиному карману. Видимо, кошелек следователя оказался несколько упитаннее крысиного, хотя, могу и ошибаться, вполне возможно он хранил на карточке накопления за несколько лет. Мне стало жаль Бессонова, я почувствовал некую неосознанную несправедливость, сотворенную по отношению к нему зверушками. Разум твердил мне — себя пожалей, он по башке получил, да денег лишился, а ты скоро с жизнью расстанешься, но я загадал — если выпутаюсь из всей этой чертовой катавасии живым, обязательно встречусь со следователем, извинюсь и отдам украденное. Неясным оставалось, как я смогу это сделать практически, но что толку заглядывать за горизонт, когда в двух шагах предметы расплываются. Опустил заднее стекло, Шарик влетел в него, будто только этого и ждал. Сзади послышались возня, звяканье посуды, шипящая перебранка, из которой ухо выхватило одну фразу — мало взял.

Дом Петькиного тестя нашелся быстро, код подошел, автоматические ворота отъехали, пропуская нас, и даже связка ключей лежала точно под левым гномом. Керамические спутники Белоснежки выпадали из общей строгой композиции дома, построенного в начале девяностых, когда без башенок, бойниц и прочих аляповатых примет буржуазного быта не обходилось ни одно строение, так мы тогда понимали забугорную состоятельную жизнь. Сколько их понастроили в стиле «чтоб вы все лопнули от зависти» — не счесть. Генерал видимо удержался от соблазна, может военная жилка не позволила паясничать, хотя и не такие кремни утрачивали стойкость, превращая свои дома в вычурные каменные изваяния.

Меня, как строителя, они поначалу безумно раздражали дизайнерскими изысками, но время идет, люди взрослеют, ездят по миру, начинают считать деньги, лишним находят лучшее применение, чем банальное пускание пыли в глаза. Сейчас колонны, башенки, шпили в массе своей исчезли, попадаются изредка, являясь глупой данью десятилетию архитектурных безумств. Встретив порой взглядом, я нахожу их даже милыми, не лишенными лубочного изящества. Впрочем, это мои личные тараканы — домом любуются дважды: когда строят, и когда он горит.

Позвякивая ключами, отворил дверь. Пока подбирал пакеты у ног, зверушки стаей просочились между ног, прошмыгнули в небольшой холл, быстро сориентировавшись, скрылись гурбой в комнате напротив входа — оттуда послышался смех, плеск, шум воды сливного бачка. Бесстыжее отродье, хоть бы по очереди сходили.

Помимо ванной на первом этаже располагались гараж, сауна и хозяйственная комната, ничего примечательного, я поднялся по ступенькам на полуэтаж, почему-то стараясь не сильно шуршать пакетами, словно боялся спугнуть прикорнувшего хозяина. Моему взору открылся большой светлый зал, аппендиксами от которого произрастали зимний сад и кухня. Преодолев соблазн бросить пакеты прямо посреди длинного стола невдалеке от камина, я направил стопы в просторную кухню, где стоял на четвереньках стол такого же фасона размером поменьше. Сотоварищи прибежали следом, посвежевшие, особенно Шарик, шейное оперенье грифа поражало белизной, на нем жемчужинами сверкали капельки воды. Глядя на них, я устыдился — бестиарий, а не чета тебе, Никитин, ты с дороги даже руки не догадался помыть. Пока я плескался у раковины, заодно сполоснув лицо, подельники накрыли на стол с такой скоростью, будто вечность прислуживали на пиршествах нечистой силы.