Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

— За что пьем? — крутанул рюмку черт, когда я сел за стол напротив него.

— За избавление от иллюзий, — я поднял свою в ответ. — Объясните, за каким бесом вы влезли в мой разговор со следователем?

— Ты ж сам попросил, вот мы и пришли на помощь, оказали посильную услугу, так сказать.

— Да вы нам даже парой фраз не дали обмолвиться. Я, когда просил, имел в виду при острой, как ее, необходимости.

— На худой конец, — подсказала Дунька.

— Вот. Точно, — во мне потихоньку закипала ярость от безнадеги, — вы вполне могли погодить чуток. Надо было дождаться, когда Бессонов начнет меня в кандалы заковывать, тогда бы и продемонстрировали хоровые прыжки со шкафа. Еще неизвестно, чем бы наш разговор закончился.

— Странный ты человек, мон ами. Вы могли, вам надо — ты понятия не имеешь, что мы можем, тем более, что нам надо, а туда же. Туманные видения переходящие в назойливый бред.

— Ну да. Вы здесь все умные собрались, один я дурачок с кулачок. Ладно, я дурак, согласен. Но вот что я вам скажу — дураки нужны, ибо они естественны. Как воздух, как солнце над головой. Это я ответственно заявляю, потому как сам дурак со стажем и длинным послужным списком. Если дураков не будет, что случится с единообразием умников? Они соберутся на экстренное вече и назначат новых придурков из своих рядов. Тогда какого черта вы с нами боретесь, учите уму разуму, пытаетесь наставить нас на путь истинный. Предоставьте нас самим себе и мы проживем дурацкую жизнь так, как нам нравится. Быть сраным обывателем меня вполне устраивает.

— Браво, Никитин, героин души моей, — Дунька зааплодировала, — обрил черта лысого под ноль.

— Ты отчасти прав, — улыбнулся Варфаламей и глаза его потеплели. — Но в твоих словах заложен парадокс. Ты просишь оставить тебя в покое, однако любая просьба есть суть указание, высказанное в мягкой форме. Следовательно, ты тоже вторгаешься на чужую поляну со своим пониманием, как нам поступить, одновременно обвиняя нас в нарушении пакта о ненападении.

— Тогда получается замкнутый круг.

— Ничуть. Остается свобода выбора, ты можешь прислушиваться к нашим советам, а можешь послать на три буквы, плюнуть и растереть, как ты харкнул в тарелку с болоньезе в Шоколаднице.

— Ага и сдохнуть через десять дней. Вы же меня на мушке держите, передергивая затвор записной книжки, где пропечатан день моей кончины. Зачем сегодня морду следователю набили?

— Захотели и набили, твое какое собачье дело? — подал голос гриф.

— В конце концов, морду набили Бессонову, а не тебе, — черт недоуменно пожал плечами, — Какие к нам претензии? Если ты называешь это вмешательством в личную жизнь, тогда любой ворон на ветке за окном, каркнувший о своем, вероломный оккупант. Почему ты не допускаешь, что, осадив следователя бутылкой по кумполу, я решал свои личные проблемы? Тебе же никто не указывал, что делать. Ты мог заступиться за Поликарпыча, броситься его защищать, остаться сидеть на стуле с открытым ртом, дожидаясь финала или позорно сбежать. Ты выбрал последнее. Сам. По собственной воле. Мы лишь создали ситуацию, а решал ты, дружок.

— Да я просто растерялся от неожиданности. Шарик сказал — дуй отсюда, я и дунул сдуру.

— Однако про повестку и паспорт не забыл. Шоб я так растерялась, — пригвоздила меня Дунька и мечтательно погладила муху на груди, глаза крысы затуманились. Видимо воспоминания о собственной беспомощности приятно грели ее душу.

Я украдкой посмотрел на Варфаламея, тот покуривал, пуская дым в потолок, положив ногу на ногу, болтал кедой, исполняя на невидимом инструменте залихватское соло. Во мне проснулся скептик и придушил недоделанного логика любимой фразой черта — Why not? Если вообразить на секунду, что истинной целью странствующих аспидов было набить морду Бессонову, то почему бы в качестве транспортного средства не использовать подвернувшегося под руку мерина по фамилии Никитин. Стоп, ты сейчас до такого договоришься, что шарики за ролики зайдут бесповоротно. Умные люди учат нас — кратчайшее расстояние между точками — прямая, не умножай сущности. Ну да, слышал и не раз — будь похитрее, но живи проще. Интересно, каким ужом надо извернуться, каких пядей во лбу надо быть, чтобы соответствовать этому славному пожеланию. Простоватый хитрован — более парадоксальным может быть только «слепая ярость окулиста». Мои размышления прервал заполошный Дунькин крик.

— Атас, менты! Окружают! — верещала крыса, тыча пальцем в окно.