Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

Просидев минут пять в ступоре, я снова вырулил на проезжую часть и медленно поехал прочь от очага моих несчастий. Воспользовавшись красным светом на перекрестке, я выключил мобильник и вынул из него симкарту, дескать, хрен вы меня быстро вычислите, кино мы смотрим, грамотные, в курсе, что почем. Но уже к следующему светофору, понял, что поторопился — ни одного телефона я не знал по памяти, даже номер домашнего городского вспоминался с трудом, путаясь в последних двух цифрах, то ли четырнадцать, то ли тридцать семь. Мне следовало припарковаться в неприметном закоулке, вставить симку обратно и переписать номера на бумагу, затем найти телефонную будку и звонить кому угодно с криками о помощи. Вот только кому? Жену я отмел сразу, Таньку тоже, Макар уже вышел из доверия враньем о деньгах, последним был Сапог, именно на Петруччо я остановил выбор, тот по крайней мере любое известие встретит без паники и с улыбкой. Я свернул в первый попавшийся двор и остановился. Ни ручки, ни блокнота у меня не было и я полез в бардачок в надежде отыскать там клочок бумаги, да хоть грифель от карандаша. В это время на капот сверху что- то рухнуло, словно местный забулдыга швырнул с балкона картофелину или яблоко, но звук был троекратный, дробный и более глуховатый. Подняв глаза, я увидел моих бармалеев, чрезвычайно довольных, хотя и изрядно помятых. Они стояли на капоте и стучали в лобовое стекло, кто чем — черт кедой, зажатой в руке, гриф клювом, а крыса, растопыренной пятерней одной лапки ухала в стекло, другой же делала круговые движения, показывая, чтобы я опустил боковое окно машины.

— Отворяй, хозяин, замерзли, — ласково, но настойчиво семафорили глаза Дуньки.

Прежде чем впустить внутрь, я придирчиво осмотрел их одежду на наличие крови, но на мясников они явно не тянули и выглядели скорее командой окрыленных победой сорванцов, которые вырвавшись на волю, слегка заигрались, гоняя по двору хромого пса. Крыса в драке потеряла вуаль, черт был бос на одну ногу, с надорванным по шву рукавом, и я смог впервые удостовериться, что копыт у Варфаламея не наблюдалось, озябшая лиловая пятка приплясывала, оставляя мокрый след на капоте, гриф посеял шляпу с пером и зеленый бант, вот и весь урон. Я опустил стекло со стороны пассажира и они с шумом ввалились в салон, разгоряченные, веселые и победоносно уселись на спинку заднего сиденья между двумя подголовниками.

В руках Дуньки появилась иголка с белой ниткой и она стала на живую через край прихватывать топорщащийся рукав черного фрака Варфаламея. Я заметил под левым глазом у черта фингал, Варфаламей поймал мой взгляд.

— Бессонов локтем заехал, когда мы его к стулу привязывали, — уточнил черт, закуривая сигариллу.

— Он, надеюсь, жив? — вопрос был отнюдь не праздный.

— А что ему сделается, — вместо черта ответила Дунька, — мы же не убивцы какие, как ты нас представляешь в своих фантазиях. Поучили малость, да и пусть его.

Успокоившись окончательно, нет на мне крови Бессонова, а случившееся все равно повесят на меня, я полез в бардачок в поисках ручки. Как и следовало ожидать, ничего я путного не нашел, видимо Наташка разобралась в мое отсутствие, потому что там ровной стопкой лежали карты, путеводители и прочая бумажная хрень. Раньше запустишь руку в перепутанный хлам, пошебуршишь вслепую и пальцы обязательно выхватят то, что требуется.

— У вас ручки, случаем нет? — спросил я соратников.

— Откуда? Мы ж неграмотные, — ответил за всех гриф, разведя крыльями.

— Вот ты шутишь Шарик, а Никитину не до смеха, — укорила Дунька грифа, откусывая нитку.

— Какие шутки, — гриф выглядел обескуражено, — твой Никитин ослеп и не видит, что у меня ручки нет. Мне, что, перья из себя повыдергать, заточить и отдать ему, чтоб он исписался, а самому остаться в чем из яйца вылупился?

— Никитин такой же мой, как и твой, — зашлась в крике крыса, пытаясь иголкой достать Шарика через голову черта. — Мы теперь всамделишные соучастники, по одному делу проходим.

— По какому делу? Если ты об избиении Бессонова, можешь не беспокоиться, наши с тобой имена произнесены не будут. Ты, я погляжу, на старости лет совсем рехнулась — на следователя напал свидетель Никитин, вызванный утром на допрос. Мало того, что набросился исподтишка, к стулу привязал, так еще и лопатник у Поликарпыча подрезал вместе с удостоверением.

— Как лопатник? — встрепенулся черт, повернувшись к крысе. — Твоя работа?

Дунька на секунду смешалась, потупила глаза, а затем фыркнула с вызовом.