Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

Когда военнообязанный Кривулин, отсвечивая бритым затылком, садился в автобус у призывного пункта, Танька в сердцах напророчила, что взбираясь по карьерной лестнице, он себе непременно лоб расшибет.

Мишка попал служить в пожарную часть, где два года тянул не лямку карабина, а шланг брандспойта в городке неподалеку от Москвы, что само по себе было неплохо — не заполярный круг, цивилизация под боком. Неизвестно, скольким домам он не дал сгореть за свою нелегкую службу, но вернулся домой с двумя лычками на погонах, сержантом и, что особенно важно, членом коммунистической партии советского союза.

Я покривил бы душой, если бы сказал, что отнесся к его неожиданной партийности равнодушно, но и не принял ее в штыки, встретив с брезгливым пониманием. Единственное, что меня покоробило — он еще два года назад, получив отлуп при поступлении, так далеко просчитал свои планы на будущее. Меркантильная прозорливость была совсем не той монетой, что котировалась в нашей среде. Мишка объяснял свое членство правилами игры, необходимыми издержками при получении достойного образования, доказывал, что разумный компромисс между совестью и кратким курсом вкп(б) вполне достижим — он, в конце концом не один такой. С последней банальностью я даже не спорил — избитые истины окружают нас повсюду, висят заманчивыми аппетитными гроздьями не только для того, чтобы на них бесполезно облизывались. Честно говоря, мне не приходило в голову его переубеждать — не отрицая направления пути, я высказывал разумные сомнения в правильности выбора посоха в дорогу.

Мишкино единоборство с престижным ВУЗом закончилось викторией, получив нокдаун в первом раунде, он сумел оправиться и вырвал-таки победу со второго захода с незначительным перевесом по очкам. Да и как ему могли отказать — выходец из простой рабочей семьи, коммунист, отдавший воинский долг отчизне, с такой характеристикой из части, что хоть сейчас в космос запускай — тут у любого рука дрогнет.

На втором году учебы он взошел еще на одну ступеньку вверх — его избрали секретарем партийной организации всего курса, а на третьем он получил первый легкий тычок в зубы — Мишке ненавязчиво показали его место — в то время, как беспартийные лоботрясы из элитных семей поехали на стажировку по капиталистическим Европам, беспородного выскочку, успевающего на отлично, запихнули в братскую Болгарию. Лучик досады пробежал по челу Мишки, но не омрачил общего настроя доплюнуть до звезды — он в дополнение к английскому и французскому взялся за изучение арабского. Я его невольно зауважал, потому что однажды присутствовал в комнате, где Мишка разучивал стихотворение на странном языке, отдаленно напоминавшем завывания человека, у которого кусок в горле застрял — через десять минут мне захотелось выброситься в окно и разбиться обязательно насмерть.

После окончания института мой друг по распределению попал во ВнешТорг — солидную организацию, в окнах ее высоких кабинетов, за частоколом государственной границы, просматривались неоновые огни городов мира, но Мишку, образно говоря, посадили в партер на откидной стул — он отвечал за поставки то ли соли, то ли спичек в одну из провинций горного Афганистана.

Получив удар под дых, он не унывал, но немного пригорюнился, гримаса досады впервые исказила его лицо.

Прошло три года, Кривулин каждый день отправлялся на работу в дорогом костюме, сидел как привязанный за столом с девяти до шести, получая копейки даже по скромным советским меркам, и не видел никакой перспективы в жизни. Мишка перестал ходить на ежегодные встречи выпускников, ему стало невыносимо наблюдать их загорелые довольные лица, слушать рассказы о том, кто что привез, кто где побывал и на фоне каких красот запечатлелся на память.

— Я состарюсь и умру на работе за этим проклятым столом, но никто не заметит кончины. Мумия, покрытая паутиной будет несколько лет занимать мое место, пока дуновение ветра открытой форточки не рассыплет ее в прах. Тогда припрется уборщица, сметет останки в номенклатурный совок и выбросит в корзину для мусора, — жаловался Мишка, сдувая пену с кружки.

— А как же твоя партийность?

— Здесь это не прокатывает. Ты не понимаешь — мафия! А я не член семьи.

Я сочувствовал другу — сам месил грязь в конторе, занимавшейся перестройкой котельной, но, хотя бы, получал прилично, плюс подворовывал по мелочи, куда ж без этого. Приятель обещал пристроить меня прорабом в строй группу на овощную базу, моему предшественнику оставался год до пенсии, так что в собственное будущее я смотрел без уныния. Волшебников крупного калибра, способных посодействовать в карьерном продвижении Мишки, среди наших знакомых в упор не наблюдалось — следовало искать нестандартное решение.