Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

— Кто все? — мне не хотелось рассказывать про тренажерную, хотя про себя отметил, что звукоизоляция там сделана отличная, ни один шум не долетел до ушей.

— Ксюха с генералом, тандем Чертопраховых, Бессонов…, - тут его отвлекли, — извини, я сейчас.

Петька отошел в сторону с бритым под ноль господином, я подождал пару минут, а потом решил найти Василику в надежде, что она введет меня в курс дела — кто, что и зачем? Женщина отыскалась на кухне, она сидела у окна и в задумчивости смотрела на город с высоты тридцати этажей. Увидев меня, она радостно вскочила и схватила мою руку с коктейлем.

— Слава богу, вы нашлись. А-то Петр Николаевич рвал и метал — куда Никитин делся? Куртка здесь, а самого нет. Вы где были?

— В тренажерной спал. Давно тут этот дурдом? — я кивнул на дверь, которую предусмотрительно плотно закрыл.

— Гости начали прибывать через полчаса после вашего приезда. Сплошным косяком, сейчас уже на убыль пошли. Хорошо, что Сапожников быстро понял, что мы с обслуживанием не справляемся, и вызвал фирму, а то бы я пластом лежала.

— Интересно, под каким соусом он людей зазывал?

— Петр Николаевич такой выдумщик, — засмеялась Василика, — я уже совсем запуталась. Одним сказал, что продает издательство, другим, что его орденом наградили, третьим, что внук родился. Кстати, вас недавно молодой человек спрашивал, Сергей Поликарпович, по фамилии…

Не успела она происнести фамилию, как дверь приоткрылась и в проеме появилась голова Бессонова.

— Никитин, отлично, а то я тебя обыскался. Погутарить надо, — поприветствовал он и посмотрел на Василику. — Где тут уединиться можно, чтобы не сильно мешали?

— Ступайте на ту половину, — Вася махнула рукой, — там не накрыто, соответственно и народу кот наплакал. Можете у Федора в комнате спрятаться.

Я вылил коктейль в раковину, на всякий пожарный нащупал шкалик в кармане и пошел вслед за Бессоновым.

— Перво-наперво, спасибо тебе, — начал следователь, когда мы расположились в комнате младшего сына Петруччо у компьютерного стола. — Удостоил меня черт аудиенции.

— Неужто?

— Так точно. Вчера, под вечер. Только не сам пришел, а курьера прислал.

Сергей полез в карман за сигаретами, я присоединился к нему, мы закурили, начали стряхивать пепел в пустой бокал из-под коктейля, не найдя другой более подходящей тары. Из рассказа Бессонова следовало, что вчера к нему домой заявился мужик лет пятидесяти с кряжистым лицом в габардиновом пальто фасона пятидесятых годов прошлого века. Незнакомец с порога отрекомендовался посланником Варфаламея и заявил, что уполномочен ответить на любой вопрос гражданина Бессонова. На любой, но только на один. Сергей спросил, мужчина ответил, попрощался, сел в лифт и уехал.

— Дай пофантазирую, — не вытерпел я. — Ты хотел выяснить, кто убил твоего отца?

— Как ты догадался? — изумился Поликарпыч.

— Долго объяснять. Ну так что, знаешь теперь его имя?

— Знать-то знаю, да что толку. Джалма Кампуш де Мураиш его кличут.

Тут уже пришла очередь изумиться мне, а Бессонов продолжил рассказ. Сергей догнал мужчину уже на улице, вцепился в рукав и стал бормотать, что незнакомец все перепутал — человек с таким экзотическим именем никак не мог быть убийцей его отца, который получил смертельный удар по голове, разнимая драку подростков в одном из дворов Москвы. На что мужчина нехотя объяснил, что тот, кого Сергей считал своим отцом, ему чужой дядя, а отец погиб в Мозамбике, подорвавшись на мине. На той самой мине, что тяжело ранила Поликарпа Ивановича Бессонова, переводчика с португальского. Мину поставил Джалма де Мураиш. Он убийца. Когда же Сергей спросил, кто его настоящий отец, незнакомец усмехнулся, добавив, что это уже второй вопрос, и ушел быстрой походкой, растаяв в темноте.

— У меня крыша совсем поехала, я всю ночь в родительских архивах копался, фотографии рассматривал. Думал, вдруг случайно наткнусь на снимки из Мозамбика, сердце подскажет или внутри екнет, — признался обескураженный Сергей.

— Да, дела, — согласился я. — Что думаешь предпринять в свете открывшихся обстоятельств?

— Поговори еще раз с чертом, Никитин, ну что тебе стоит.

Я молча кивнул, дескать, нет проблем. Достал шкалик, сделав пару глотков, предложил Сергею, но он отказался. Отчего же не поговорить, подумал я, язык не отвалится, но будет ли прок от такого разговора? У Бессонова был один вопрос, ответ на него лишь напустил тумана, внеся еще больший раскардаш в его душу. Знакомое состояние, будто сидишь в полумраке, не хватает света, решаешь зажечь все лампочки на люстре, клацаешь выключателем, и тут — бах! — короткое замыкание. Шаришь в потемках и думаешь, чего мне, дураку, не хватало?