Жорж Кулецкий - Голубой Маврикий

На экране монитора показывали, как члены голландской экспедиции нашли целое захоронение костей птицы Додо и потом по ним восстанавливали, как она могла выглядеть.

— Юлиана, теперь мне понятно, почему голландцев так тянет на Маврикий, — попытался пошутить Игнат. — Съели птицу Додо, вырубили леса черного дерева, так что испытываете чувство вины…

— Да ну тебя, — вступился за девушку Василий.

— Не переживай, Юлиана, — уже примирительно произнес Игнат. — Вон французы съели всех черепах и ничего…

— Слушай, Юлиана, а ты у себя в Голландии чем занимаешься, ты по образованию кто? — поинтересовался Василий.

— Дантист, но не такой, который зубы лечит или дергает, я ставлю пластины и выправляю мальчикам и девочкам общий рисунок. Делаю им голливудскую улыбку. У вас есть такие дантисты?

— Наверное, есть. Но нам больше окулисты нужны, особенно такие, которые могут дальтонизм лечить.

— Почему они больше нужны? — не чувствуя подвоха, спросила девушка.

— У нас одна половина москвичей переходит улицы на красный свет, а вторая половина на красный едет. Дальтоники, наверное…

Юлиана не сразу «въехала» в эту шутку. Да и понятно — нормальному западному человеку удивительно, как это можно переходить улицу на красный свет, не говоря уже об автомобилистах. Но девушка была не промах.

— У вас движение как в Китае или как в Индии? — поинтересовалась она с лукавой улыбкой.

И вот тут пришел черед поморщиться Василию.

И ведь действительно, голландцы покинули Маврикий в 1710 году, оставив его французам.

— А знаете, я у кого-то на даче под Москвой видел на камине эту самую птицу Додо, — наморщил лоб Василий. — Хозяин сказал, что привез ее из Англии, купил на блошином рынке, а там ему ее продали как французскую.

— А марку «Голубой Маврикий» он заодно не прикупил? — подколол друга Филипп.

— Но вы знаете, еще до голландцев на Маврикии бывали арабы, но торговать им было не с кем, они и не остались здесь, — вступила в разговор Юлиана, которой было немного обидно, что именно ее соотечественников обвиняют в исчезновении дронтов — так называется на самом деле птица Додо. — А еще сюда приходили пираты и где-то закапывали свои клады.

— Наверняка кто-нибудь эти клады искал…

— Искали.

Пиратские сокровища на острове искали давно. Даже поселок назвали Клондайк, хотя ничего существенного, кроме нескольких монет, так никто из кладоискателей и не нашел.

— У лейтенанта об этом даже записи есть, — вспомнил Филипп и полез в сумку за нужной выпиской. — Вот.

— Вообще-то чистых маврикийцев не существует, — разъясняла Юлиана. — Остров-то был необитаемым. Это потом, когда его начали осваивать и завозить сюда рабов с Мадагаскара, а потом после отмены рабства стали выписывать индусов, начало появляться «коренное» население, которое называют креолами. Поскольку рабовладельцы были французами, то разговорная речь была основана на ломаном французском, который и стали называть креольским. Не так давно появилась своя письменность.

— На пляже у нашей гостиницы я с одной дамой говорил, — вступил Филипп. — Так она сказала, что при переводе «Двенадцати стульев» на французский многое теряется. А вот если на креольский попробовать, лучше получится — в нем больше вольности. Он как одесский говорок для нас.

— Ну вот, и сюда добрались французы из Одессы и наверняка поучаствовали в создании креольского языка, — заметил Василий.

Раньше или позже в любом коллективе наступает момент, когда у кого-то просыпается недовольство своими партнерами. Не миновала чаша сия и нашу троицу.

«Ну и партнеры, — сердито думал Игнат. — Один влюбился, другой бизнес-планы строит на деньги, которых нет, а мне, значит, искать… А где теперь искать?»..

Но вслух он ничего не сказал. Решил дождаться более удобного случая, чтобы заставить своих «подельников» вспомнить о цели их приезда.

Наутро, за завтраком, он завел разговор издалека.

— Парни, вот мы каждое утро папайю кушаем. Как желудки работают? — невинно поинтересовался Игнат, подливая себе кофе.

— Хорошо, — поспешил признаться Василий. — Никаких проблем.

— Все правильно о ней говорят в рекламе, — согласно кивнул Филипп, не подозревая, что сладкие речи всегда служат прикрытием предстоящего взрыва.

— Это хорошо. Но ведь папайя хорошо действует не только на желудок, но, говорят, и для головы полезна. Где идеи? Где искать? — в речи Игната стали появляться грозные нотки. — Время бежит, между прочим.