Марта Кристенсен - Башня на краю света

— Ну вот, теперь можно и дальше, — сказал он, устраиваясь поудобнее за рулем и поправляя зеркальце. — Вы ведь, кажется, тоже подкрепились кофейком?

Она кивнула, да, тоже подкрепилась, и, когда вспыхнул зеленый свет, он потихоньку, то и дело переключая скорость, вывел машину на крытую палубу, съехал по трапу, и вскоре машина опять плавно и ровно бежала по асфальту. Широкие плечи, обтянутые форменной курткой, фуражка, а под ней крепкий затылок с глубокой багровой складкой на шее как бы отгораживали ее от того, что пока еще не наступило. Успокаивали, отодвигая неизбежное. Как и грубоватое лицо, которое время от времени возникало в зеркальце, — такое обыденное и такое надежное.

— Вы не подумайте, что сам я никогда и никуда не ездил, — вернулся водитель к их прежнему разговору. — Года два назад моей супруге загорелось поехать за границу. Что мы, хуже других? Ладно, говорю, давай поедем, коли такая охота. Ну, отправились мы в Австрию, все говорили, что там так красиво, и что вы думаете, ни черта хорошего, супруга уж сама призналась. Каждый божий день дождь, едешь серпантином, с одной стороны скала, с другой ограждение — вот вам и все красоты. Так после этого супруга заявила, что лучше уж проводить отпуск за городом.

Она понятия не имела, что такое «ехать серпантином», но рискнула все же посочувствовать.

— Трудно, наверное, ехать серпантином-то.

— Чего? А, ну да. Нелегко, конечно.

Водитель успел уже забыть, о чем говорил. Вот так всегда, только соберешься с духом откликнуться, а они уже на другое переключились и удивляются, о чем ты.

— Видите вон того, на тракторе?

Она послушно повернула голову и успела увидеть трактор, на нем человека в комбинезоне, а позади, на некотором расстоянии, стайку птиц в бороздах.

— Счастливый человек, ей-богу. Целый день на свежем воздухе, а трактор себе работает. Земледельцем — вот кем надо быть.

Она очень живо представила его себе на тракторе, сидит вот так же за рулем, только повыше, и вместо дороги напряженно смотрит на землю впереди себя.

— Вам хотелось бы быть крестьянином? — спросила она и опять, как оказалось, не поспела за его мыслями.

— Крестьянином? Хм, так уж прямо и крестьянином.

И он замолчал, словно давая понять, что мужчине эта женская тупость может и поднадоесть. А чуть погодя свернул в сторону и остановился у бензоколонки. И спросил ее через плечо:

— Мне надо заправиться. Вы не будете против, если я схожу позвоню? Все думаю, как там дочка.

Она замотала головой, конечно, конечно, как она может быть против, и осталась в машине одна, и тут ее начало трясти. Она сидела и тряслась, потому что стоило ей остаться одной, как это сразу вдруг придвинулось вплотную, нависло над ней грозным валом, который вот-вот обрушится и уничтожит ее, и руки у нее вдруг стали совсем ледяные, будто на морозе без варежек — она помнила это ощущение с детства. Зубы выбивали дробь, как это случалось с ней теперь иногда ночью, и муж будил ее и требовал, чтоб она прекратила, а то обнимал одной рукой и притягивал к себе, успокаивая: «Ну, ну, опять тебе какая-то дрянь приснилась».

Слава богу, что он так быстро вернулся и заговорил, не успев даже сесть на место, — она сразу почувствовала облегчение.

— Никто не отвечает. Что за черт!

И чуть погодя, когда проехали примерно с километр:

— Не могла ж она выйти в магазин, супруга-то… В такой-то день. Или там забежать к соседке, или еще куда. Когда надо сидеть дома и ждать звонка, черт бы ее подрал — единственная дочь ведь рожает!

— Наверное, уже родила. И ей незачем больше сидеть у телефона.

— Вы так думаете? В самом деле? А что… может, и правда. Это что ж получается… — И грубоватое лицо в зеркальце осветилось радостным изумлением. — Я, выходит, уже стал дедушкой… Вот на этом самом месте… Чудеса… Ну, раз уж такое дело, надо будет поискать цветочный магазин, вот только вас высажу… Вы ведь в один конец, как я понял, обратно вам не надо? Так ведь?

— Да, — сказала она и сжала зубы, которые чуть было опять не застучали. Ее высадят и оставят. Она останется с этим совсем одна, и обратно ее не возьмут.

— Чудн о , ей-богу, мне ведь ужасно хотелось внука, а сейчас, честно вам скажу, ну совершенно все равно, кто там родился, чудн о , верно?

— Да, — сказала она, — все это вообще так удивительно, просто чудо.

И вспомнила, как ей в первый раз принесли Джимми и положили к ней на кровать и ее грубые пальцы прикоснулись к нежной, маленькой, удивительной головке.