Александр Проханов - Надпись

Коробейников испытывал непрерывное, неутихающее страдание. Думал: природа, сотворив человека с его плотью, чувствами, духовным миром, для каждой сотворенной косточки или сосудика, переживания или чувства придумала свое особое страдание. Каждой клеточке, каждому проявлению души уготовано неповторимое страдание, которое можно занести в «атлас человеческих болей», коим умело пользуются палачи в застенках, вгоняя иглы под ногти, дробя суставы пальцев или мучая голодом, звуком, слепящим светом. Так же и в нравственной жизни. Кто-то Невидимый, витающий над человеком, добивающийся признаний в грехе и неправедной жизни, посылает человеку душевные страдания, имеющие множество градаций и оттенков, из которых можно составить тысячецветную картину человеческих мук, что и делают трагические художники, поэты и музыканты.

Страдание, которое он испытывал, было связано с хаосом разрушенной, утратившей гармонию души. Его душевный мир, казавшийся целостным, гармоничным, где, подобно небесным светилам, по стройным орбитам вращались ценности, привязанности, дружбы, существовали жена и дети, мама и бабушка, любимые друзья и деловые знакомые, мир, который расширялся с каждой прочитанной книгой, написанным рассказом или очерком, состоявшимся путешествием или знакомством, - этот мир оказался разрушенным. Сквозь планетарную систему промчался чудовищный бесформенный метеорит, сдвинул орбиты, спихнул светила, и они начали сталкиваться, рушиться, превращая гармонию в хаос, божественную музыку сфер в чудовищную какофонию.

Он жил в грехе, во лжи, запутался в отношениях, демонстрировал слабость, трусость, каждым своим поступком, каждым побуждением или мыслью приближал катастрофу. В этой катастрофе должны были погибнуть близкие родственники, уважаемые и благоволящие ему знакомцы, должен был погибнуть он сам, превратившись в калеку с помраченной совестью, не способного отличать добро и зло, обреченного кувыркаться, как обломок сгоревшей планеты, в бесформенном, лишенном координат мире.

Мегамашина, которой он восхищался, которую собирался познать, одухотворить, описать. Гигантское государство, в котором ему суждено было жить. Сооружение плотин, реакторов, подводного и воздушного флота, пленявшие воображение своей грандиозной эстетикой. Таинственная, управляющая континентами политика, с которой он собирался связать свое творчество. Все это вдруг страшно проскрежетало над ним, превратилось в расколотую голову Шмелева, из которой выглядывал скользкий, пугающий, похожий на липкого моллюска мозг.

Тайный кружок «масонов», где вызревали интриги и заговоры и творилась невидимая миру политика. Елена, которая ввела его в этот опасный заповедный кружок. Ее порочный брат Саблин, неутомимый на жестокие выходки. Все это было связано с мегамашиной, затягивало его внутрь грохочущих механизмов, отточенных зубцов, сверкающих кромок, готовых перетереть, раздробить, рассечь на ломти его искусившуюся, беззащитную жизнь.

Он искусился на величественный блеск рукотворной машины, сулившей грозные повороты судьбы, небывалый опыт, из которого станут рождаться его книги. Ради этого нового опыта покинул прежний восхитительный мир русской деревни, питавшей его первые рассказы. Отвернулся от божественной природы, гармоничной и родной красоты, от песен и сказов, узорных вышивок и церковных песнопений, среди которых провел лучшие годы жизни, - встретил и полюбил жену, родил детей, написал свою первую, наивную и богооткровенную, книгу. От всего он сознательно отвернулся, поразившись устрашающему великолепию поднебесной башни, рукотворного столпа, небывалого чертога, возводимого над лесами и реками, деревенскими избами и покосившимися колокольнями. Город Будущего, куда переселялось новое, порвавшее с обременительным прошлым человечество, звал его в Космос, на дно океанов, в неоглядные пространства земли. Но из рукотворного стального неба, из космического града упало на землю изуродованное тело творца, расколотая голова архитектора, будто кто-то разгневанный столкнул гордеца, посягнувшего на Божественный Промысел. Послал ему, Коробейникову, страшный знак о его собственной доле.

И он метался среди растерзанного мира, вероотступник, носитель хаоса, испытывая невыносимое страдание.

Вдруг пришло письмо. Писал отец Лев из смоленского села Тесово, что под Вязьмой, где получил приход и звал друга в гости.

«Дорогой Миша, жду тебя с нетерпением. Сердце подсказывает, что ты пребываешь в смятении. Брось все и приезжай. Я тебя крещу. Пора, брат, остановиться в твоей неуемной суете и гордыне и выбрать то, что подсказывает душа. А душа твоя, поверь мне, ведет тебя ко Христу. Ты - не от мира сего. Оставь Вавилонскую башню, на которую карабкается заблудшее, спятившее человечество и которая неминуемо рухнет, как тот уродливый сатанинский пузырь, что был воздвигнут у нашей священной обители Ново-Иерусалимского монастыря и был разрушен на наших глазах вихрем Господним. Люблю тебя, обнимаю, жду с надеждой, недостойный иерей Лев Русанов».