Джамал Садеки - Снег, собаки и вороны

— Ты знаешь, я ведь не как они… Я в школу ходила… училась… Я могу все что угодно написать, а они не могут… Я и газеты умею читать, а они, они ни слова прочесть не могут…

Она замолкла, взглянула на меня заискрившимися глазами и сказала:

— Хочешь, я прочту «Солнце, озаряющее мир»? Вот увидишь, я ничего не позабыла с тех пор, как в школу ходила. Одна я могла наизусть рассказать «Солнце, озаряющее мир», больше никто. А учительница всегда говорила: «Превосходно». Хочешь, прочитаю? Сам увидишь!

Не дожидаясь ответа, с лицом чистым и прелестным, она начала читать громким, пронзительным голосом:

Слова были ликующими. Но, вслушиваясь в ее голос, глядя на ее детские уста, я чувствовал, что сердце мое почему-то сжимается. Я ощущал сильное желание выбежать на улицу, но оставался на месте и слушал эти льющиеся из детских уст стихи, звучавшие для меня как самая трагическая песня…

Потом, отходя все дальше от событий того дня, я вспоминал все происшедшее в ином облике — я видел девочку, совсем ребенка, похожую на прекрасное и печальное видение…

Окончив декламацию, она торжествующе посмотрела на меня:

— Видишь, я все прочитала…

Я кивнул и улыбнулся. Она зарделась от удовольствия, как ребенок, в смущении опустила голову и закусила палец…

Я затворил за собой дверь и вышел на улицу. Мне показалось, будто в тело мое впились сотни жал. В голове шумело, словно там трясли коробку с песком, а губы невольно повторяли:

Он стоял на ступенях, глядел во все глаза и ничего не мог понять. Он проснулся, как всегда выглянул во двор и… оторопел.

Еще вчера во дворе все было на месте. А сегодня? Невероятно, невиданно! Его горящие от счастья глаза упивались новой картиной. По соседнему двору, среди цветов и зеленых грядок, расхаживала Судабе и размахивала красивой леечкой. Маниже, ее старшая сестра, сидя на корточках у бассейна, чистила зубы.

А он — вот чудеса! — все это видел прямо со своего порога. Но ведь еще вчера он не мог видеть ни Судабе, которая поливала из своей маленькой лейки цветы, ни Маниже, которая чистила зубы, присев у бассейна. Откуда взялось все это именно сегодня и что произошло, пока он спал?

Было еще совсем рано, все вокруг плавало в молочном призрачном свете, а солнце, будто большой красный мяч, только выкатывалось из-за края неба. На деревьях верещали и суетились воробьи. Задыхаясь от счастья, он закричал:

— Эй, Суди… Суди! Ты меня видишь?!

Но Судабе была занята и не слышала его. Скорей вниз, по ступенькам! Вот тебе на! Их дворы соединились, а дом, оказывается, тоже стал общий. На месте каменной стены лежала в пыли груда битых кирпичей и штукатурки.

Ему стало весело. Вниз, бегом по двору! Стоп! Нога споткнулась, он упал. Подбежал отец, подхватил его на руки:

— Ну-ну, не плачь. Все в порядке?

Голос мамы:

— Что случилось? Не надо спешить, родной. Ударился?

Он ударился больно, но плакать было некогда. В другой раз можно было бы остаться лежать на земле и реветь. Но сейчас он вскочил и радостный побежал в дом.

Мама уже налила ему чай и сообщила, что ночью от бури рухнула стена. Отец, одеваясь, заметил с неудовольствием:

— Надо позвать дядюшку Аббаса, сегодня же. Хороший мастер, он все сделает как следует.

Тут, откашлявшись, заговорил Сирус, старший брат, который считал себя вторым, после отца, мужчиной в доме:

— Да, ну и времена, ни на кого положиться нельзя.

— Ты не знаешь, ночью был такой ливень и буря. Вы, дети, спали, — заметила мама, ставя перед ним стакан с чаем.

— Да? — Брови Сируса в удивлении поползли вверх. — Ветер мог разрушить такую стену?

Тут вдруг в комнату вошла Судабе. Она явилась без стука… просто открыла дверь и вошла. Лицо сияет и рот до ушей.

— Пойдешь гулять, Наси? Вчера ночью ветер разломал стену! Ты теперь приходи к нам, когда захочешь. Пойдем?

— Ветер? Сломал стену? Да? — ликуя и удивляясь, спросил Насер.

— Да, да. Сломал — и все!

Навстречу им шел Бахман, младший брат Судабе. Он был босиком, в короткой рубашке, едва прикрывавшей голый живот. В одной руке — ломоть дыни, в другой — большое красное яблоко. Бахман тоже весь сиял, семеня на своих маленьких, толстых ножках.