Сергей Снегов - Куда ворон костей не заносит

Только сейчас Нина Николаевна стала понимать рискованность своего поступка. Все, что она делала, было опрометчиво — и спор с Синягиным, и неблагоразумно легкая одежда, и торопливость в сборах. Север остается севером. Она должна была это знать лучше, чем другие.

С силой отталкиваясь шестом, она взбежала на пригорочек и осмотрелась. Кругом лежала сжатая узким горизонтом тундра, типичный зимний пейзаж этих мест — снег, только снег, бледное чистое небо, озаренное тусклым сиянием шедшего под краем земли солнца, силуэты гор, далеко и неясно встающие на юге.

Ни дыма, ни кустов — один снег.

Ей вдруг показалось, что никогда она еще не видела ничего более красивого, чем это угрюмое, полуосвещенное далеким радужным сиянием, тонкое небо зимнего полудня. Почти очарованная, она смотрела вверх, запрокинув голову. В небе была торжественная тишина, какая-то исполинская ясность, сумрачный широкий свет. Нина Николаевна вздохнула и откинула с лица платок. Неяркие звезды скупо висели над тундрой. Был точный астрономический полдень, почти час дня по государственному времени. Ветер тянул с северо-востока.

Она снова и снова, до боли в глазах, всматривалась в равнину, распростертую к северу, в каждый бугорок, в каждое неясное пятнышко. Все было таким же, как представилось в первый раз и как неминуемо должно было быть.

Именно об этом говорил Синягин.

Он сидел у стола и хмурился, он был встревожен и недоволен.

— Боюсь, вы скоро раскаетесь, Нина Николаевна! — сказал он сердито. — Вы отлично бы сумели дать свои советы по рации. Поверьте мне, погода вовсе не так прекрасна, как вы воображаете. Я этих ясных декабрьских дней страшусь не меньше, чем туч и снегопада — они не для дальних походов.

— Вы и вправду считаете, что я имею моральное право спокойно отлеживаться в ваших теплых палатках? — спокойно спросила она, и на такой простой и прямой вопрос он не набрался духу ответить просто и прямо.

Он молчал, и она молчала. Он смотрел в сторону, она на него. Он не вынес ее взгляда и сумрачно проговорил:

— Запрошу вертолет.

Радист экспедиции связался с Ленинском. Два вертолета были в ремонте, три на дальних точках, раньше, чем через неделю, ждать машины не приходится. Разумеется, если случай не чрезвычайный, оговорили из Ленинска, при тяжелых обстоятельствах, — несмотря на полярную зиму, могли вызвать машину издалека. Случай был, по описанию, не чрезвычайный, такие происшествия нередки в каждой экспедиции. Оленья упряжка, приближавшаяся к стационарной поисковой партии Николая Угарова, разместившейся на станке Весеннем, чего-то испугалась и понесла. Каюр, молодой эвенк, не справился с двумя быками и важенкой, и геологи выскочила на его крик. Упряжку удалось остановить, но погонщик выпал на повороте и расшиб щеку и лоб, а Угарову достался удар копытом по ноге. «Смастерили Николаю костыль, кое-как передвигается», сообщил метеоролог Лукирский по рации. «Опасности вроде бы нет, но опухоль здоровая и пока не уменьшается». Эвенку тоже сделали перевязку и, на всякий случай, задержали на несколько дней на станке. От вызова вертолета из Ленинска Угаров решительно отказался.

И хотя инженерно-разведывательная экспедиция Синягина была раз в десять ближе к станку Весеннему, чем Ленинск, Нину Николаевну никто бы не упрекнул, если бы она ограничилась советом по радио. Давать по радио деловые медицинские советы Николаю Угарову она не могла. Человек, в течение восьми лет бывший ее мужем и сейчас попавший в беду, имел право и на более горячее участие, чем деловые советы при помощи радиста. Синягин понимал это не хуже нее.

— Вас могло и не быть у нас, Нина Николаевна, — сказал он все же с почти официальной сухостью. — Зимние командировки врачей по экспедиционным точкам, как известно, не планируются. Все наши разведчики, в принципе, народ крепкого здоровья и с врачами встречаются больше за столом, чем в палатках.

— Но я здесь, — сказала она ласково. — И отменить этого факта вы не можете. А на расстоянии в сорок километров от нас два травмированных человека нуждаются в медицинской помощи. Добавлю к тому, что с одним из них меня связывают особые отношения, и он очень мне дорог.

Синягин использовал последний аргумент:

— Травмы не очень серьезны, вы сами это слышали. Причина поездки не оправдывает риска.

На это она ответила с непреклонной твердостью:

— Разрешите мне самой определять, какие травмы серьезны, а какие нет. Арктика не юг, здесь раны заживают плохо. И опухоль у Николая большая и не спадает, мы это тоже слышали.