Анатолий Байбородин - Не родит сокола сова

Отец и кока Ваня еще судили-рядили о рыбалке, о покосах и пастбищах для скота, как вдруг Ванюшка поднялся с овчины, обул ичижонки, подошел к порогу, где висели курмушки. Мать, было, кинулась к сыну, но отец остановил:

— Тишь! – прижал палец к губам. — Пошёл блудить, блудник. Ничо, походит, опять лягит…

Мать виновато опустила глаза долу: свекруха же ворчала: де, это ты, баба, в тяготах спать легла при полной луне, и прямо супротив окна, и уснула рот разиня, вот луна заглянула в нутро, и ребенок родился лунатик – блудник, сказать. Вот теперичи и ходит-бродит при полной луне. Его же тянет на луну. Я же молодухам своим завсегда говорила: «Девки, завешивайте окна, когда полная луна, в положении ходите. Чтоб луна вам в рот не заглядывала, а то родится ребенок-лунатик.»

— Мама, я пойду порыбачу…

— Порыбачь, сына, порыбачь, — прошептала мать.

Ванюшка вышел в ограду, сияющую белым светом, справил нужду, вернулася и снова лег почивать. Все облегченно вздохнули, с улыбкой слушая сонное бормотание неугомонного рыбаря.

…Солнечными бликами чешуится Уда, азартно бурчит, обтекая корягу, в густо-зеленой тени которой постаивает огромный, по локоть, гальян, мерно отпахивая и запахивая зев, откуда бегут наверх пузырьки, точно весело играют в догоняшки; вот тень гальяна вкрадчиво ползет по желтенькому песку, через пучки травы, которые гладит речная течь будто шелковистые волосы, вот рыбина осторожно вплывает в банку —она ей как тесная, прозрачная рубаха — хвост торчит далеко наружу, разметая песок, вот Ванюшка дергает и орет:

— Пойма-а-ал!.. Пойма-а-ал!..

Две кошки и кот испуганно прижимаются к полу, а потом, когда парнишка, почмокав губами, что-то промычав, опять мирно посапывает, азартно накидываются на гальянов, сладко урча, славя маленького рыбачка — шумит пир горой.

— Теперичи всю ночь будет рыбалить, — задумчиво говорит отец. — Да-а, я и сам, бывалочи, с отвычки порыбачу, дак потом всю ночь качат, как в лодке, и рыба дергат. За ночь этих окуней натаскашься, дак вроде и рука потом болит. На фронте, помню, тоже все рыбалка снилась; и что, паря, интересно, особенно когда прижмет, когда весь за день перетрясешься, перемаешься, — тут и начинает рыбалка сниться. Только глаза закроешь — и всё вода, вода… — вроде наше Сосновское озеро, и даже избы увидишь, а потом уж дергать начинаш. Вот и таскаш, и таскаш этих окуней, а тут рядом с землянкой как жахнет, аж подлетиш на нарах, и земля запорошится с потолка. Маленько одыбаш, глаза от пыли продереш, снова, это, прикемаришь, и снова да ладом рыбалка пошла. От, язва, привязчива кака. Домой ехал, думаю, вот бы скорей до озера добраться, порыбалить, сбить охотку.

— Вы уж его больше не обманывайте, — просит кока Ваня, — жалко парнишку. Удил, удил…

— Да поболе бы наудил, и можно и в печи напарить, — отзывается мать. — Постным маслом залить да в подполе остудить, — почище магазинских консервов выйдет. А что, тоже рыба. Тятя наш ши-ибко любил речную мелочь. Помню, все корчажки плел из тальника и в Погромку ставил. Погромка тогда пошире была, поглубже, это нонесь вся обмелела. Утром, бывало, чуть не ведро тащит, мама напарит в русской пече, так за милу душу, за ушами потрескивало.

— А ить верно, надо ему корчажку сплести, пусть удит, —вслух размышляет отец, укладываясь спать на овчинную доху возле сына. — Тальника кругом полом, нарезать тонкого, замочить на часок-другой да сплести.

— Сплети, конечно, — соглашается кока Ваня, — он нас, елки, завалит гальянам. И консервы опробуем.

— Да времечка нету, — сквозь зевоту вздыхает отец. — Пока ясно стоит, надо косить да косить. Да и грести уж можно, где гребь подсохла. Разве что задожжит маленько. Малый дождишко, все лодырю отдышка.

Утром Ванюшка, как обычно, узнает, кто полакомился его добычей; сердито и обиженно отквашивает губы, но, смирившись, опять сунув под майку пол-лепешки, идет к реке. От крыльца и до калитки его провожает благодарный кот, и Ванюшка, позабыв обиду, гладит по его косматой, в колтунах, заклокченной шерсти, целует и нашептывает: дескать, погоди до вечера, снова тебе рыбки принесу. Когда он выбирается за ограду, кот залазит на приворотную верею и провожает его хитрым взглядом.

Ванюшка проходит мимо стада, за которым ему и велено присматривать на пару с Танькой; отзывает Майку и скармливает ей загодя припасенный и круто посоленный хлебный ломоть. Корова, отбившись от стада, бредет за ним до самой речки, где некоторое время удивленно и непонятливо следит за рыбалкой.