Герман Садулаев - Иван Ауслендер - роман на пальмовых листьях

Век назад ситуация была не такой критической. Век назад формальных «атеистов» было больше, число их росло, а религии таяли. Но атеизм прошлого века сам был разновидностью веры. Атеисты верили, что многие беды человечества происходят от веры в Бога и от религиозных учений. Надо освободить человечество от иллюзии, поставить человечество на путь научного, достоверного знания. Тогда свободное и окрылённое человечество сможет пороки свои изжить, усовершенствовать бытие и всё будет, и медицина, и экономика, и цветущие на Марсе яблони. Ничего не получилось. И теперь атеисты – это не верующие в доктрину атеизма. Это просто равнодушные к вопросу веры или неверия люди. Таких в действительности очень много. Особенно среди мулл, священников и прочих лам. В прошлом веке всё становилось верой – даже экономическая теория Маркса и К остала верой в лучшее будущее, которое трудовой человек сам устроит себе здесь, в этой жизни, на этой земле. А не себе – так грядущим потомкам. В нашем веке всё, даже религия или «вера», – всё становится экономической теорией. Учением о том, как устроиться в данной реальности. Потому что есть ли жизнь после смерти, нет ли жизни после смерти – это науке, пардон, религии не известно. А сейчас – дискотека. Я говорил об этом раньше, скажу сейчас и буду говорить всегда. У нас нет веры. Потому что у нас нет опыта. Вера – не фантазия. Вера есть убеждённость, основанная на глубоком внутреннем знании, которое может быть получено только с опытом непосредственного восприятия объекта веры – божественной сущности, реальности, бытия. Чтобы верить в Бога, надо увидеть Бога. Пока мы не видели Бога, мы не способны верить. Так устроен человек. Такова его вера. Он должен увидеть. Если надо, то и вложить персты в раны. После этого он сможет верить. И тогда, только тогда это будет настоящая вера, а человек будет настоящим верующим, а не «русским православным христианином» и не «адвентистом седьмого дня».

Современные религиозные организации отрицают, вымарывают, истребляют все остатки духовных практик, направленных на обретение адептами собственного, личного, непосредственного опыта трансцендентности. Поэтому вместо верующих они целенаправленно штампуют лицемеров. Я не знаю, зачем они это делают. Раньше они это делали для того, чтобы человек не прозрел вдруг и не понял, что религиозные организации не имеют никакого отношения ни к Богу, ни к вере. А всё это, искомое, находится совершенно в другом месте. И душа имеет силу ядерной бомбы. Но вокруг неё скачут. Раньше было так. А теперь, когда всё и так всем ясно, – я просто не знаю. Может быть, по инерции и по привычке. Другое, что возникает в отсутствие веры, – это тоталитарные секты и фанатизм. По сути дела, любая религиозная организация, которая стремится сохранить облик своей религии и формальные параметры вероисповедания и вероисповедующих, в условиях отсутствия веры обязана стать тоталитарной сектой. У религии в отсутствие веры есть только два пути: или перестать быть собой, предать самоё себя, или стать тоталитарной сектой. Иных вариантов нет. Что делает тоталитарная секта? Живую веру, которой в адептах нет, тоталитарная секта подменяет технологией обработки сознания. Через тотальное наполнение сознания нужным контентом и ограничение доступа к другому контенту. Лекции, книги, книги, лекции, семинары, проповеди, никаких фильмов, кроме фильмов секты, никаких книг, кроме книг секты, проповеди, бдения, радения, камлания, вся информация должна контролироваться, весь поток, весь поток, никакого общения с людьми вне секты, всё под контролем, ничего, что может породить сомнения. Плюс, чтобы лучше запоминалось, старые всем известные методы повышения внушаемости: мало спать, голодать, наркотики, дисциплина. И тогда, при должной чистоте эксперимента, мы получаем человека, который похож на верующего. Он почти как настоящий верующий! Он уже вот-вот поверит во все сказки про Ноя и его яхту!

Отличие, однако, в том, что одна-единственная газетёнка из внешнего мира, или звонок подружки, или полчаса в социальной сети «выключают» подобие веры у этого «верующего». Что же это была за вера, если она распадается, как гнилой лист, от малейшего сквозняка? Истинной вере не страшны были даже костры и прочие чудовищные испытания. Отсутствие веры порождает фанатизм. Фанатик не имеет веры и не имеет мужества признаться себе в этом. Потому он бурно имитирует оргазмы религиозного рвения. И нетерпим. И хочет всех убить и умереть сам. Потому что страх и отчаяние от невозможности обрести веру толкают его в бездны саморазрушения. Чем отличается живая вера от промытых мозгов и фанатизма? Живая вера жива. Она естественна. Она имманентна. Она не нуждается в ликвидации внешнего мира для своего утверждения. Она неколебима. Она имеет опору в самой себе. Вере не требуются технологии.