Дженди Нельсон - Я подарю тебе солнце

– Ты все писала и писала, а я все пил и пил, подумал, что ты знаешь…

– Что знаю? – не понимаю я. – Это из-за моих эсэмэсок? – Я пытаюсь вспомнить, что я там писала – только то, что нам надо поговорить, срочно. А он о чем подумал? Чего испугался? Брат точно от меня тоже что-то скрывал. – Что знаю? – повторяю я.

Он глупо улыбается мне в ответ, машет рукой.

– Что знаю? – передразнивает он, как имбецил. Да, он пьян и утратил рассудок. Я вообще не думаю, что Ноа обычно больше пары пива выпивает. – Моя сестра, – говорит он уже Оскару, – раньше ее волосы текли за нами как река света, помнишь? – То есть мне кажется, что он это сказал. Потому что он перешел на суахили.

– Твоя сестра?! – восклицает Оскар. И снова падает на спину. Ноа радостно плюхается с ним рядом, и на лице у него безумная улыбка. – Потрясающе! А отец кто? Архангел Габриэль? И волосы как река света, а? – Он поднимает голову и смотрит на меня. – Ты вообще в порядке? Ты что-то как пришибленная. Но ты классно выглядишь без этой шапки и огромной набитой овощами толстовки. Классно, но, наверное, замерзла. Знаешь, я бы отдал тебе свою кожаную куртку, но ее украли. – Я вижу, он снова в форме и готов сражаться, отошел после утреннего. Хотя я чувствую себя так, словно прочитала его дневник.

Тем не менее.

– И не флиртуй со мной, – отвечаю я. – У меня к твоим чарам иммунитет. Не настроенные на серьезные отношения уже сделали прививку. – Кстати сказать, такая вообще крутая.

Я жду какой-нибудь колкости в ответ, но Оскар смотрит на меня совершенно открыто.

– Прости за вчерашнее. Ты не представляешь, как мне жаль.

Я ошарашена, не знаю, как реагировать. И я еще толком не понимаю, чего ему жаль. Что я увидела то, что увидела, или что он сделал то, что сделал?

– Спасибо, что спас моего брата, – говорю я, временно забив на извинения, ведь меня реально просто переполняет благодарность: это как, вообще? – Ты появился так внезапно, словно супергерой. Да вы еще и, оказывается, знакомы…

Оскар поднимается на локтях:

– С гордостью отмечу, что я раздевался перед вами обоими.

Странно. Когда это Оскар мог позировать для Ноа? Брат тоже поднимается на локтях, видимо, решил поиграть в «повторяй за первым». Он покраснел.

– Я помню твои глаза, – обращается он к Оскару, – но не шрамы. Они свежие.

– Нуда, но ты бы, как говорят, видел моего противника. В данном случае асфальт на пятом шоссе.

Они снова ложатся на спины и продолжают болтать, перекидываться словами, на английском и на суахили, глядя в сияющее ночное небо.

Я не могу сдержать улыбку. Чувство такое же, как когда мы с Оскаром лежали на полу в комнате-тюрьме. Я вспоминаю записку на клейком листочке: «Она сказала, что ты сразу станешь как родная». Почему и мне с ним так? И что там насчет извинений? Что это было? Прозвучало честно, искренне. Вовсе не наигранно.

Почувствовав запах травки, я поворачиваюсь. Зефир с тем пьяным пацанчиком по имени Джеред закурили и расходятся в разные стороны, наверное, собрались обратно на Пятно. Помог, называется. Если бы Оскар не свалился с неба, Ноа бы погиб. В подтверждение о берег с грохотом бомбы разбивается волна. Это какое-то чудо, думаю я, наверняка. Может, бабушка и права: Чтобы в жизни были чудеса, надо уметь их замечать. Может, я смотрела на мир, жила в нем очень трусливо и жадно, так что почти ничего и не видела.

– Ты хоть понимаешь, что Оскар тебя спас? – спрашиваю я у брата. – Ты осознаешь, насколько этот утес высокий?

– Оскар, – повторяет Ноа и, шатаясь, садится, а потом тыкает в меня пальцем, – меня не спас. И не важно, насколько тут высоко, это мама меня спасает. У меня как будто парашют есть. Я почти летать могу. – Он медленно рассекает воздух рукой. – Я падаю так дико медленно… Каждый раз.

У меня отвисает челюсть. Да, правда. Я сама видела.

Значит, он поэтому прыгает? Чтобы мама вмешалась? Я ведь всегда именно об этом думаю, когда на меня смотрят как на бедную девочку, оставшуюся без матери. Как будто меня выбросили из самолета без парашюта. Потому что парашют – это мама. Я вспоминаю его последний прыжок с Дьявола. Мне же казалось, что Ноа висел в воздухе целую вечность. Он бы даже успел ногти постричь.

Оскар садится.

– Полный бред, – встревоженно говорит он Ноа. – Ты больной? Прыгнешь с этого обрыва в таком состоянии и погибнешь. Мне насрать, кто за тебя там на той стороне. – Он проводит рукой по волосам. – Знаешь, Пикассо, я уверен, что твоя мама предпочла бы, чтобы ты просто жил, не рискуя. – Я удивлена, что это говорит именно Оскар, возможно, сам сегодня услышал эти слова от Гильермо.