Дженди Нельсон - Я подарю тебе солнце

– Что, совсем опустилась? – говорит он непосредственно груди, потом отпивает пива, неаккуратно вытирает губы тыльной стороной ладони. Ноа был прав; он на вид совсем как бегемот. – Извиняться пришла? Чё-то не скоро.

Извиняться? Смеется, что ли?

– Брата моего не видел? – повторяю я, на этот раз погромче, четче выговаривая каждый слог, словно он языка не понимает.

– Он ушел, – доносится из-за спины, и тут же смолкают вся музыка, весь треп, и ветер, и море. Это все тот же иссушенный шершавый голос, от которого я раньше вся стекала на доску. У меня за спиной стоит Майкл Рейвенс, он же Зефир.

Хотя бы он передумал прыгать, говорю я себе и поворачиваюсь.

Мы очень давно не виделись. Задние фары грузовика Франклина светят Зефиру в глаза, он прикрывает их рукой. Хорошо. Я не хочу видеть этих узких зеленых ястребиных глаз, я их и без того достаточно часто себе представляю.

Вот что было сразу после того, как я два года назад потеряла с ним девственность: я села, подтянула колени к груди, как можно тише глотнула соленого воздуха. Я думала о матери. Ее разочарование распускалось у меня в груди черным цветком. Слезы жгли глаза. Я запретила им течь, и они повиновались. Я была вся в песке. Зефир подал мне трусы от купальника. И мне захотелось его ими придушить. На камне я заметила использованный окровавленный презерватив. Какая мерзость, мелькнуло у меня в голове. Я и не знала, что Зефир его надел. Я о защите даже не подумала! Меня выворачивало наизнанку, но это я себе тоже запретила. Зефир улыбнулся мне так, словно все отлично. Словно то, что случилось, – ПРЕКРАСНО! Я улыбнулась в ответ, будто соглашалась с этим. Он хоть знает, сколько мне лет? Я помню, что я об этом подумала. О том, что он, наверное, забыл.

Франклин видел, как мы с Зефиром шли после этого с пляжа. Начался мелкий дождь. Я пожалела, что я не в гидрокостюме, не в тысяче гидрокостюмов. Рука Зефира свинцовым грузом лежала у меня на плечах, вдавливая в песок. Накануне вечером он повел меня на вечеринку и рассказывал всем, как круто я катаюсь на доске и что с обрыва Дьявола я не прыгаю, а ныряю. И еще повторял, что я такая оторва, и я действительно себя такой ощущала.

Это было меньше чем за сутки до того.

Франклин каким-то образом узнал о том, что между нами было. Когда мы поравнялись, он взял меня за руку и прошептал на ухо так, чтобы Зефир не услышал: «Теперь моя очередь. А потом Баззи, а потом Майк, а потом Райдер, ага? У нас так заведено, чтоб ты знала. Ты же не думаешь, что нравишься Зефу?» А я именно это и думала. После этих слов пришлось вытирать ухо, потому что оно было в слюне Франклина, а потом я вырвалась и проорала: «Нет!», наконец найдя в себе это проклятое слово, хотя и слишком поздно, и на виду у всех дала Франклину коленкой по яйцам, со всех сил, как научил меня делать папа в случае чего.

Потом я неистово рванула домой, слезы жгли щеки, по телу побежали мурашки, в животе революция, я бежала к маме. Я сделала самую ужасную в жизни ошибку.

Мне нужна мама.

Мне нужна мама.

«Случилась авария», – объявил мне папа, как только я влетела в дом.

Случилась авария.

И тут я закрыла Ноа уши руками.

Папа взял меня за руки, убрал их оттуда и не отпускал.

И даже когда полицейский рассказывал нам всю эту ужасную историю, от которой рушился мир, меня еще крючило от моего ужасного поступка. Он вместе с песком застрял в каждой поре моей кожи. Его ужасный запах все еще лип к моим волосам, к телу, стоял в носу, и с каждым вдохом проникал все глубже внутрь. И сколько я ни мылась в последующие недели, как ни пыталась его оттереть, какое мыло ни пробовала – и лавандовое, и грейпфрутовое, и жимолость, и розу, – мне не удавалось от него избавиться, не удавалось отделаться от Зефира. Один раз я даже пошла в магазин и залила себя всеми пробниками духов, что были на прилавке, но он все равно не ушел. И до сих пор. Он все еще на мне. Этот запах того дня с Зефиром, запах маминой смерти – это один и тот же запах.

Зефир выходит из света фар. Я думаю о нем, как о вороне, предвестнике смерти и безысходности. Он колдун, высокий светловолосый столп тьмы. Зефир Рейвенс [6]– затмение солнца.

– Ноа домой пошел? Давно?

Он качает головой:

– Нет. Не домой. Вон туда, Джуд. – И он показывает на самый высокий утес, у которого даже своего названия нет, потому что кто же осмелится? Иногда туда забираются дельтапланеристы, и всё. Прыгать оттуда слишком высоко, это раза в два выше Мертвеца, а внизу – такой выступ, что если прыгнешь недостаточно далеко, то разобьешься о него, даже не долетев до воды. Я слышала, что только один парнишка пытался. И не смог. У меня все внутренние органы по очереди в пятки уходят.