Элис Хоффман - Карибский брак

Каждый вечер она уходила все дальше, пока однажды, задумавшись, не оказалась в незнакомом ей месте. Заблудилась, хотя с детства бродила по этим холмам. Она находилась на дороге, идущей в гору; слышался шум водопада, напоминавший стук сердца. Рахиль подумала, что любовь все-таки очень таинственная вещь, и когда она настигает тебя, то кажется, что это сама судьба.

Неожиданно перед ней возникла хижина деда-травника. И это, видимо, тоже было не случайно. В первый раз даже Жестина с трудом отыскала дорогу сюда. Наверное, сейчас ее привела к хижине ее любовь, которая была судьбой. Травник вышел ей навстречу, словно ждал ее прихода, – она ведь должна была выполнить обещание.

– Спасибо, вы вернули мне жизнь, – сказала Рахиль и поцеловала старика. Он ничего не ответил ей, но принял это как должное.

Одевшись во все лучшее, они пошли в синагогу за разрешением на заключение брака. Оба были до предела взволнованы. Но наряжались они напрасно, к раввину их не допустили. Его помощник сказал, что раввин занят. Они прождали больше четырех часов. Люди приходили к раввину один за другим, и он их принимал. Наконец Фредерик не выдержал и постучался в дверь опять. На этот раз ему сказали, что раввин ушел домой обедать. На следующий день они пришли снова, и повторилось то же самое. Они ходили в синагогу в выходной одежде целую неделю, каждый день им говорили, что раввин не может их принять, и они ждали в коридоре, сидя на резной деревянной скамье. В конце недели секретарь вынес Фредерику записку от раввина. Прочитав записку, Фредерик скомкал ее, бросил на пол и вышел вон. Прежде чем последовать за ним, Рахиль подняла записку и прочла ее. «Делить ложе с членом своей семьи – это омерзительный грех и противозаконное деяние, – писал раввин. – Возвращайтесь в Париж».

Фредерик ждал ее на улице. Рахиль сняла подвенечную фату своей матери, сотканную их тонких французских кружев, и отдала ее проходившей мимо молодой африканской женщине, которая восторженно поблагодарила ее за такой подарок.

– Мне она не была дорога, – заметила она Фредерику.

Он рассмеялся, и она вздохнула с облегчением. Она боялась, что его слишком глубоко задело то, что его отвергли и вдобавок обозвали преступником.

– Меня никогда не волновало, что обо мне болтают, – добавила она.

– Мне говорили об этом, – усмехнулся он. – Как и многое другое о тебе.

– И все это правда.

Другая женщина, наверное, чувствовала бы себя нелепо, без толку разгуливая ежедневно в лучшем платье, но Рахиль это не смущало. Они в очередной раз отправились восвояси. Некоторые из тех, кто тайком наблюдал за ними, говорили, что они шли под руку – во всяком случае, очень близко друг к другу.

Когда стало очевидно, что через два года после смерти мужа и меньше чем через год после приезда его племянника Рахиль Помье Пети ждет ребенка, некоторые были удивлены – но не все. Она держалась как ни в чем не бывало, но весь город только о ней и говорил. Эту скандальную новость обсуждали в каждом доме за завтраком и продолжали обсуждать во время обеда. Обычно те, кто самым вопиющим образом нарушал установленные правила, соблюдали какие-то приличия, выходили из конгрегации и уезжали на Каролинские острова или в Южную Америку. Но только не Рахиль Помье Пети. С каждым днем она вела себя все более вызывающе. Некоторые говорили, что над ней летел пеликан, когда она провожала детей в школу при синагоге – очевидно, чтобы предотвратить насмешки со стороны других детей. Но никто даже не заикался о ее беременности – ни дети, ни их родители, ни женщины из Общества милосердия и богоугодных дел. Все ждали, как будут развиваться события.

Молодой красавец Фредерик Пиццаро по-прежнему приходил в синагогу по утрам и на закате, но никто не заговаривал с ним и не садился с ним рядом. А ему, казалось, было все равно. Он с самого начала держался особняком. Когда Рахиль Помье Пети стала слишком выделяться на общем фоне, она предпочла проводить время в своих комнатах, куда, как говорили, переселился и Фредерик Пиццаро, хотя не имел на то официального разрешения в виде брачного контракта.

Проживавших в Бордо родственников, партнеров по бизнесу, беспокоили прежде всего перспективы развития семейного предприятия, и потому, услышав об отношениях между Фредериком и Рахиль, они тут же осудили их. Но молодая пара, казалось, не замечала этого, а если и замечала, то не придавала этому значения. Фредерик не отвечал на возмущенные письма своих родных, но продолжал посылать им ежемесячные финансовые отчеты. В один из солнечных февральских дней Рахиль послала за Жестиной, нуждаясь в ее помощи при родах. А спустя несколько недель мадам Пети уже ходила с ребенком по городу, как будто она была замужней женщиной, отцом ее ребенка не был племянник ее мужа и она не знала за собой никакого греха.