Игорь Юрасов - Божественная Земля

Сколько он помнил, деньги всегда стояли между ними. Деньги всегда разделяли их. Как деньги разделяли и продолжают разделять людей.

Но и Монгол был бы не Монгол, если бы он оставил всё как есть. Видя, что товарищ пренебрегает и даже брезгует посыпавшимися на Витьку как с неожиданно разверзшегося неба деньгами, он решил предложить ему другой вариант.

– Знаешь, – заявившись как-то утром на работу со значительным опозданием, бледный, с фиолетовыми тенями под глазами и, судя по всему, невыспавшийся, должно быть после всенощной пьянки и расписывания пули, он был без всякой видимой, очевидной причины безмерно доволен собой и уже потом, после себя, слегка, как всегда, постольку-поскольку – окружающими, сказал, усаживаясь за свой стол напротив Ивана Ивановича: – Фу! Еле прорвался! Каждое утро одно и то же! Хочешь не хочешь, в настроении или нет, а приходится проходить через строй обожательниц в вестибюле института. У входа. И каждой надо улыбнуться. Каждую одарить вниманием. В противном случае они зачахнут, заболеют, умрут! А что мы без них? Что наука без женщин? Что наша жизнь без страстей и увлечений? Кому как, а по мне – пустой звук! Ну так вот, – повертев в руках перекидной календарь, с грустью заметил он, – да, дни идут. Года, что дни! Так вот, о чём это я? У меня есть одна, как мне кажется, на мой взгляд, не такая уж дурная, вовсе пустопорожняя затея.

– Какая же? Если есть время, поведай.

– Ты только, как всегда, сразу не возражай! – начал горячиться Монгол. – Сначала послушай! В стольном граде появилось много людей, горящих желанием слегка облегчить свой непомерно раздутый, да что там раздутый, это слабо сказано, просто лопающийся от избытка денег кошелёк. Им тяжело носить его. Им нужна срочная гуманитарная помощь. Они, как дети малые, нуждаются в наших услугах. Идея такова: мы могли бы вдвоём организовать небольшое частное предприятие (как принято теперь говорить, с ограниченной ответственностью) по оказанию посильной, насколько это возможно, помощи несчастным.

– Позволь узнать, каким образом?

– Ну, несколько уроков мнемотехники, и, я думаю, мы могли бы организовать хороший тандем по игре в покер. За несколько месяцев, вполне возможно, мы вдвоём сколотили бы целое состояние. И нуворишам облегчение, и нам польза. Как тебе такая мысль?

Иван Иванович рассмеялся.

– А как же доктор Фауст? Разве Мефистофель больше тебе не помогает?

Он много раз объяснял своему прагматичному другу и, видимо, безуспешно, что искусство – это сочетание реальности с элементами вымысла, познаваемого и легко узнаваемого, и бессознательного, интуитивного, того, что мы видим и легко отождествляем с действительностью, с тем, что помимо нашей воли дремлет в ожидании светлой минуты самовыражения в глубоко потаённых уголках нашего подсознания.

Подсознание, интуиция зачастую управляют кистью настоящего художника, преломляя действительность, нередко убогую и скучную, в апофеоз осмысленной целесообразности.

– Так вот, – объяснял он, – есть проблема. Когда у меня много денег, моё подсознание угасает, тухнет, как свеча на ветру. Я становлюсь пошлым, посредственным мазилой, годным разве что создавать заурядные пейзажи для украшения гостиных. С деньгами я теряю смысл и перспективу творческой работы. А мне так хотелось бы верить, что я что-то незаурядное могу, на что-то настоящее, необходимое людям способен. А деньги всё портят: настроение, остроту восприятия, реальный взгляд на вещи и события. Так что уволь. Не могу я играть в эти игры. Извини меня, глупого, но, сколько я ни пытался рассуждать по-твоему, у меня только такой вот расклад получается.

– Тогда, как тебе покажется ещё один вариант? Честный! Не надо никого дурить. Не надо никого обманывать. Ты помнишь в Каракумах безвестный, засыпанный песком пустыни, заброшенный людьми кишлак Юк-Тепе? Помнишь? Пустыня! Саксаул. Тушканчики. Жалкий ручей, к которому прилепилось посреди выжженных солнцем, безжизненных солончаковых холмов и жёлтых песчаных дюн это никому не нужное, всеми забытое селение с всего несколькими одинокими, никому не нужными, покинутыми всеми жителями посреди бескрайней, безжизненной пустыни. Точно такое, как расположенные на берегах никуда не текущих, теряющихся в песках, в зарослях осоки речек, никому не нужные, забытые в безлюдной, безжизненной пустыне глинобитные селения в несколько хижин Небит-Даг и Копет-Даг. Как сотни и тысячи таких же, никому не нужных, даже тем, кто в них живёт, безвестных селений в отрогах гор. А там, откуда берёт начало ручей, помнишь горку? Приблизительно с километр в высоту. Чёрные, глянцевые, отвесные, не типичные для пустыни склоны, как будто страшная подземная сила вздыбила и вознесла высоко вверх сжатые чудовищным давлением внутренности Земли. Это не описывается ни в одном учебнике. Таких горок, самое большее, ещё одна или две и обчёлся, на всей Земле.