Игорь Юрасов - Божественная Земля

Но в реальности получалось всё по-другому. Вот и человек, идущий по садовой дорожке к окну его хижины, во главу всего ставит деньги. А, казалось бы, из приличного общества, владетель художественного салона, знаток живописи.

«Может, уже весь мир сошёл с ума и нормальных людей больше нет?» – подумал с огорчением Иван Иванович.

Тем временем колобок, катившийся по дорожке, подкатился прямо к окну и, глядя ошалело от жары на Ивана Ивановича, дурным голосом возопил:

– Так я вас спрашиваю, есть кто в доме?

– Есть Феофан Дмитриевич, есть.

– Тогда, с вашего позволения, мы зайдём?

– Да, пожалуйста, заходите, Феофан Дмитриевич, – по возможности доброжелательно пригласил Иван Иванович нежданного гостя, нисколько не удивясь возникшей одновременно мысли, что вот времена пошли, вот нравы, от хороших людей нигде нельзя спрятаться, даже в отпуске. Можно отключить телефон, можно никому не говорить, куда уехал отдыхать, но всё равно найдут, отыщут, достанут в самый что ни на есть неподходящий момент.

Иван Иванович даже почувствовал некий почти непреодолимый холодок неприязни в душе к этому человеку, так некстати нарушившему гармонию и незамысловатое очарование идиллического, тихого, почти деревенского утра.

Но, насколько он помнил, так было всегда. Как бы хорошо они друг к другу ни относились, но тем не менее между ними всегда неизменно пролегала незримая граница, вековечная пропасть, лежащая вековечно явно или скрыто между тружеником, созидателем, творцом и заурядным перекупщиком, наживающимся и делающим деньги на его труде. И он ничего не мог с этим поделать.

Эта пропасть была зримой, почти физически ощутимой, извечная пропасть между трудом и капиталом. Хотя следует признать, в каком-то смысле Феофан волею судеб оказался спасителем Ивана Ивановича в те голодные, головоломные годы перестройки, когда отечественная наука непонятно по каким причинам оказалась падчерицей в родном доме.

В те лихие годы в институте вдруг перестали платить зарплату и они: и Иван Иванович, и многие, многие, нет им числа, другие, неожиданно застигнутые врасплох бедой, – вдруг оказались без средств к существованию.

Это была жуткая, ни с чем не сравнимая беда. И как они тогда выживали, повествование, как нынче говорят, не для слабонервных. Как в те страшные года выживали миллионы людей, брошенные на произвол судьбы властями, занятыми дележом должностей и несметных богатств и придания видимости законности фактически банальному ограблению народа в этой несчастной стране бесконечных экспериментов над людьми, населяющими её, вряд ли когда-нибудь будет оценено в должной мере.

Некогда, не так давно, многие ещё помнят, на карте мира была страна. Называлась эта страна страной советов. Союзом Советских Социалистических Республик.

И жили в этой стране люди. Небогато жили, но счастливо. С мечтой жили. Красивой мечтой.

И всё у них было, что необходимо для нормальной жизни: школы, университеты, детские садики, бесплатная медицина, право на труд и право на жильё. Всё для всех! Всё поровну! На равных основаниях. Все должны были трудиться. И не было тогда бомжей и пенсионеров, роющихся в мусорниках, живущих на свалках, бездомных детей и стариков.

Это была великая эпоха строителей, созидателей нового. И закончилась она крушением идеалов равноправия. На смену созидателям пришли разрушители, уголовники, бандиты всех мастей и уровней, любители присвоить всё, что понравится, на что глаз ляжет.

Это случилось тогда, в те времена, когда три бесталанных, безвестных проходимца, покривлявшись немного перед чернью, сиречь народом, на экранах телевизоров, наподобие обезьян из зоопарка, и возомнив себя после этого самыми умными, как минимум вершителями судеб в огромной, необъятной, возможно, единственной в мире народной стране, собрались вершить своё чёрное дело скрытно от всех, на тайную вечерю в глухоманной лесной чаще белорусской Белой Вежи.

Можно подумать, там они спрятались от всех, будто им водки не хватало напиться прилюдно в Белокаменной или они боялись, что кто-нибудь, за здорово живёшь, чего доброго, набьётся к ним в их пьяндыжную компанию. Помешает втихую страну пропивать. По-другому рассудить нельзя.

Иван Иванович уж точно, даже если бы, случись такое, они его пригласили, пить с таким отребьем ни за что бы не стал. Хотя и любил закладывать.

Побрезговал бы! Зачем позориться, пьянствовать с кем ни попадя! Можно же и приличную компанию найти! Не с пропащими же барыгами, развалившими страну, водку жрать. И даже если б было за что, нипочём за один стол с таким продажным дерьмом не сел бы.