Игорь Юрасов - Божественная Земля

А тут, уже проходя мимо, он ещё раз глянул и, чувствуя, как опустилось, упало куда-то в пугающую бездну сердце, помимо воли, ахнул: «Какая Фемайла! Бывают же такие женщины!» И эта мысль на ближайший промежуток времени всё решила.

И время ли такое пришло или от жизни, как ни прячься, всё равно не спрячешься, но ему даже показалось, что он знал её всю жизнь, дружил с ней с детства, просто они очень давно не виделись.

В её взгляде он прочёл некую общность, как будто и она узнала его, выделила по каким-то признакам среди прочих, и он, в сущности робкий, несмелый с женщинами человек, подошёл к ней. После ничего не значащей небольшой прелюдии из общих слов он пригласил Марго поужинать.

– Одному кусок в горло не идёт, – немного нервничая, сообщил он. – Не могли бы вы разделить со мной мой скромный холостяцкий ужин?

Ему показалось, что улыбка, блуждавшая до сих пор на её лице, исчезла.

– А где? – спросила красотка. – У вас дома?

– Да! – решительно ответил Иван Иванович. – Где же ещё? Конечно дома.

– Так сразу?

– Так сразу!

– Других вариантов нет?

– Нет.

Она каким-то особенным взглядом посмотрела на Ивана Ивановича, ему показалось, обошла его кругом взглядом, как будто спросила: «А вы знаете, кто я и мою цену? Какого я уровня? Сколько я стою?», и после минутного раздумья, поглядев на него искоса, сбоку, неожиданно для обоих согласилась.

«Званый ужин» слегка затянулся, плавно перейдя в поздний завтрак. Утром, приводя в порядок причёску и наводя тени в уголках глаз, она настойчиво втолковывала ему номер своего телефона и как можно найти её, если ему опять заблагорассудится поужинать в её обществе, а он никак не мог взять в толк, зачем, чёрт возьми, ей это нужно.

Некогда известная пианистка, чьё имя крупными буквами значилось когда-то на городских афишах, а её клавир часто сопровождал выступления именитых певцов, ныне аккомпанировала в небольшом детском театрике на маленькой улочке возле моря.

Понятно, её общество – богема. Её почитатели – люди известные и общественно значимые: местный и заезжий бомонд.

А кто он? Обычный серый зауряд. Технарь с незначительными задатками художника, ищущий свою долю на бескрайних просторах Великой и необъятной страны. Его жизнь трудна, связана с лишениями и опасностями. Что бы такое она в нём нашла, чего бы не было в окружавших её светских львах и ловеласах?

И так после всего происшедшего, от вчерашнего застолья, после слегка затянувшегося до утра «званого ужина» болела голова. Глаза бы на белый свет не глядели! Они не сомкнули глаз до утра.

Должно быть, после всего происшедшего он являл собой весьма жалкое зрелище. Но что было, то было, деваться от этого теперь было некуда. Приходилось скрепя сердце сидеть и, превозмогая похмельные последствия, слушать, изображая из последних оставшихся сил внимание своей довольно случайной собеседнице.

Он почувствовал себя крайне неловко. Глотая для восстановления сознания крепкий, чёрный, как ненастная ночь, чай, Иван Иванович чистосердечно терялся в догадках: зачем он ей был нужен?

Мало ли бывает знакомств, о которых люди, разойдясь поутру, с чистой совестью потом никогда не вспоминают!

Прошло два дня. Иван Иванович забыл и номер телефона, небрежно записанный на клочке бумаги, и затерявшийся с угара неизвестно где её адрес.

Поздним вечером к нему позвонили. Щёлкнув замком, он открыл двери. В дверном проёме стояла она. И что-то как будто зажглось в его сердце, а неприбранная холостяцкая квартира словно осветилась неярким праздничным светом.

Конечно, ни в чём подобном он себе бы не признался. Ещё чего не хватало! Сопли пускать! Какие глупости! Совершенно излишне!

– Добрый вечер! – напевала между тем, вертясь перед ним на каблучках, Маргарита. – Шла мимо, решила навестить. Не помешаю?

– Ничуть. Сделайте одолжение, проходите, – освобождая вход, сказал он, чувствуя, как оттаивает его насквозь промороженная в полярных льдах душа, что пропал, что назад, на свободу, больше хода нет и, возможно, позже уже не будет.

В последнее время ему так не хватало женского внимания, дружеского участия, тепла женских рук. На этом, кажется, он и попался. Погорел, как швед под Полтавой. Влип на полном лету, как, бывает, влипает вольный свободолюбивый трудяга-шмель в сладкую, одурманивающую сознание соблазнительную, липкую патоку женского обаяния.

Вот и сейчас, снимая трубку с едва ли не подпрыгивающего, разрывающегося от усердия телефонного аппарата, Иван Иванович с внезапно вспыхнувшим тёплым чувством подумал: «Маргарита!»