Игорь Юрасов - Божественная Земля

Иван Иванович очнулся, пришёл в себя, тряхнул головой.

Предупреждал же старый охотник, что в долине на архипелаге недостаток кислорода и в таких условиях неопытному исследователю, непривычному к полярной жизни, из-за кислородного голодания что угодно может привидеться.

«Север не шутка, – говорил он. – Здесь что угодно может случиться. Надо всё время быть настороже. Не ослаблять внимания. Иначе видения могут подкрасться и увести с собой. Вот так, однако, – пуская кольца дыма, уверял охотник. – Сколько уже таких случаев было! Уйдут люди в долину и не возвращаются, – рассказывал Хиля. – А почему не возвращаются, никто не знает», – окутываясь дымом, вещал старый охотник. И, как говорил охотник, так чуть и не вышло.

Увезла бы его Рада на «Мерседесе». Как пить дать увезла бы. Затем и приезжала. Работа спасла. Если бы не работа! Если бы он не вспомнил вовремя, зачем сюда пришёл, ещё неизвестно, чем бы всё кончилось. Вот и доверяй после этого богам, даже очень древним.

«Какую выдержку надо иметь и смелость, чтобы общаться с богами!» – подумал Иван Иванович.

Поднимаясь, он тряхнул головой, отгоняя дремоту и привидевшееся в дрёме наваждение. Он не верил ни в видения, ни в россказни старого охотника. Мало ли кто какую небывальщину выдумает! Потягиваясь, разминая занемевшие мышцы, он встал и неожиданно увидел, что в траве прямо перед ним лежит карта из колоды Рады.

Это была дама пик. Не веря своим глазам, он поднял карту. Дама была точной копией красавицы-цыганки Рады. Задержав от удивления дыхание, он внимательно вгляделся. С карты на Ивана Ивановича смотрела и зазывно улыбалась цыганка Рада.

Он поднёс карту поближе к глазам, чтобы лучше разглядеть Раду.

– Не ожидал увидеть меня? Мы ещё встретимся, – многозначительно пообещала дама пик. – Не думай, что ты так легко от меня отделался. Я тебе до конца так и не догадала. Догадаю в следующий раз. Ты жди! Мы обязательно встретимся!

В остолбенении он выпустил карту из рук. Карта упала на траву и исчезла. В изумлении он долго смотрел на пустые руки, на траву, из которой он только что поднял карту.

– Не может быть! – произнёс наконец Иван Иванович и с опаской и уважением посмотрел на Бога и охраняемую Богом долину. Так недолго и в чертовщину поверить!

Непрост оказался Бог и его проделки, и очень непроста, как оказалось, была такая, выглядевшая на первый взгляд тихой, пустынная долина.

Потрясённый до глубины души, он долго не двигался.

«Совсем одичал. Чего только на Севере из-за оторванности от нормальной жизни не привидится!» – вздохнув, решил поднимаясь Иван Иванович.

Наконец, расставив штатив и укрепив мольберт, он принялся за работу. Фактура изваяния, несмотря на экспрессивную, как бы нарочитую грубость технического воплощения, выглядела до невероятности натуральной, естественной. Древний скульптор, словно в назидание потомкам, показывал, как с помощью простых, далёких от идеальности черт и линий можно создать стилизованную современную, современней не бывает, потрясающую по силе производимого впечатления скульптурную композицию.

Что-то такое, мощное по замыслу и выразительности воплощения, и должно было быть здесь, среди унылого однообразия холмов и невысоких скалистых гор. В противовес унылому, скучному пейзажу.

Уместнее, сколько ни думай, ничего нельзя было придумать. Тяжёлые веки изваяния были как бы опущены – должно быть, от усталости и долгого, длиной в века, ожидания. Голова с непомерно длинным, утрированным до гротескности, грубым носом над плотно сжатыми губами, выглядела тем не менее, на удивление, вполне соразмерно и сразу переходила в массивные плечи – одно выше другого.

Локти, едва намеченные, тоже были скошены на разных уровнях, отчего казалось, будто каменный, покрытый, как одеждой, зеленым, развевающимся по ветру мохом и лишайником Бог куда-то идёт.

Под стать и окружающий пленэр поражал самобытностью: и скальная расселина, из которой, как казалось, только что выбрался этот огромный каменный колосс, и сверкающая яркими красками долина, в которую он, должно быть, направлялся.

Это было что-то настоящее, искреннее, совершенно ни на что другое не похожее, напоминавшее в шелесте ветра отдалённо пробивающееся из глубин земли, чистейшее, обжигающе холодное, до ломоты в зубах, журчание ключа; шорох и шлёпанье на землю стряхиваемых искристой радугой капель росы; посвист крыльев уносящейся в высокое небо свободной, вольной как ветер стаи птиц.