Яков Капустин - Веревочка. Лагерные хроники

А были «Три танкиста», «Если завтра война» и ещё добрых два десятка песен, которые уносили советских людей от суровой реальности в мир будущих свершений.

Наш Каганович знал братьев ещё до революции. Тогда братьев было трое.

С четвёртым братом Аркадием он познакомился после гражданской войны.

А с раннего детства он дружил с тремя мальчиками, подающими большие надежды.

Тогда ещё их папа, Яков Моисеевич Покрасс – мелкий киевский лавочник даже не подозревал о той высоте, на которую сумеют взобраться его сыновья, а потому радовался сыновним заработкам со свадеб и ресторанов, которые позволяли семье неплохо жить, а детям по очереди учиться.

Музыка братьев заполняла собой киевские бульвары и кафешантаны.

Но грянула революция и размеренной, планируемой жизни пришёл конец.

Семья вынуждена была сорваться с места от непонятной власти украинских националистов, ревнители которой грозили евреям всевозможными карами, и двинуться на юг поближе к знакомому дворянско-офицерскому порядку, при котором не всё нравилось, но было вдоволь еды и музыки. На радостях братья написали прекрасный марш для деникинской конницы:

Песня понравилась, и её распевала уже вся деникинская кавалерия, когда в город вернулись с боями красные конники. Братья, не дожидаясь прихода чекистов, срочно всё переделали и по городу уже разливался лихой красноармейский марш:

Песня очень тронула душу командарма, он даже хотел наградить музыкантов, но в город вернулись белые. И братья опять не ударили в грязь лицом…

Когда в ЧК и Политотделах отметили, что и красные и белые конники вдохновляются одним и тем же маршем, Будённый отдал команду повесить всю эту «жидовскую компанию», но братьев спас Клим Ворошилов, за что в новом варианте марша и ему нашлось место; а позже братья ещё и отблагодарили его «Песней о луганском слесаре».

Братьев зачислили в оркестр Первой Конной армии и простили им все грехи. И только «лучший друг советских композиторов» товарищ Сталин иногда шутил с братьями по поводу их прошлого и, уехавшего в Америку брата Самуила. От этих шуток Даниил Покрасс скончался не дотянув до пятидесяти лет. А самый талантливый и изворотливый Дмитрий Яковлевич, пережив и Сталина и Хрущева, умер в уважении и почёте глубоким стариком.

Наш Лев Моисеевич Каганович с молодости пристал к братьям и неплохо возле них кормился, выполняя бесчисленные обязанности, которыми сопровождается любая концертная деятельность. Он даже чуть не угодил вместе с ними на виселицу, а потом всячески обустраивал суровую армейскую жизнь братьев.

В мирное же время он был директором их оркестра, который в тридцатые годы попал под крыло всесильного железнодорожника Лазаря Моисеевича Кагановича.

Все знали, что братья Покрасс руководят оркестром железнодорожников, поэтому по звонку нашего Кагановича все вставали смирно и решали любые вопросы.

Братья подшучивали, что его за эти штучки посадят, но посадили Льва Моисеевича только через двадцать лет, на излёте хрущёвской оттепели, за нарушение правил валютных операций. Учли все его былые заслуги и дали десять лет строгого режима.

Патриотов меньшего калибра расстреляли.

Однажды Лев Моисеевич остановил меня для разговора:

– Марик, вы почему не приходите ко мне бриться?

– Лев Моисеевич, я сам как-то привык. Да и некогда.

– Послушайте меня сюда, нельзя привыкнуть нормальному человеку бриться лезвием «Нева» – это можно делать только по приговору суда, или по зову Партии. Заходите, мы евреи должны чаще бывать вместе.

– Так у вас же там вечно отирается это говно Якобсон.

– Послушайте меня, Марик, сюда. Я вам даже больше скажу, как еврей еврею. Да – это говно! А чтоб вы лучше меня поняли – это очень вонючее говно! Но, дорогой мой, это наше с вами говно. И от этого вам с вашим носом никуда не деться! С какими бы блатными вы не водились, и в каком бы авторитете вы у них не были, вы всё равно еврей. И для них, и для себя. Так вот, крепко послушайте старого человека. Если это говно скажет вам, на минуточку, что вы грязный еврей, то вы пойдёте и умоетесь! И всё! Вы только подумайте, что вы только что услышали. Вы просто умоетесь, потому что это говно не имело в голове ничего другого, что вам сказать. И вам никого не надо бить табуреткой по голове, чтобы сравняться с русскими. А!? Как вам это нравится? Так я вам скажу, на минуточку, ещё кое-что: «Всякий народ должен иметь право на своё говно», а то скажут, что мы опять выпендриваемся. Мало того, мы должны иметь своих жуликов и бандитов, и это никого не должно волновать, потому что мы народ и у нас не только чемпионы по шахматам.