Анна Эрде - Дом на улице Гоголя

Прошло три года с тех пор, как Сергей и Наташа снова встретились, и два года, как они больше не скрывали этот факт от жены Германа. С появлением Василевской в компании Сергея на пороге её квартиры Юлия попала в непростое положение. Ей было неловко открыто встречаться с любовницей человека, с женой которого поддерживала видимость приятельства, а встречаться, таясь — это уж совсем никуда не годилось. Не испытывая ни малейшей симпатии к законной супруге Тимохина, всё же время от времени Юлия вынуждена была принимать её в своём доме, а также испытывать на себе её колючее гостеприимство; во всяком случае, дни рождения мужей они традиционно праздновали вместе. Наташа всегда была ей близка, и Герман считал, что она замечательная девушка, что именно она должна быть рядом с его другом, тем не менее, рядом с Сергеем находилась Оксана, мать двоих его детей. По всем признакам, изменений в этой ситуации не намечалось, поэтому Юлия позволяла себе видеться с Наташей лишь изредка и урывками. А потом случился солнечный сентябрьский день в Никольском.

Оживлённые и внезапно помолодевшие «мальчишки» с упоением занялись шашлыком, и «девочкам» выпала, наконец, возможность вволю поболтать о своём, девичьем.

Едва успели их мужчины погрузиться в шашлычное священнодействие, Наташа принялась откровенничать, будто между ними так всегда было принято, будто после пронзительных признаний, лишь однажды позволенных себе ею, и то в эпистолярной форме, не прошло нескольких лет. Могло сложиться впечатление, что Василевская давно поджидала удобного случая, чтобы излить душу, тем не менее, Юлия догадалась, что дело обстоит иначе: желание выговориться накрыло эту женщину неожиданно для неё самой. Наташа, волнуясь и сбиваясь, рассказывала, что с тем французом, с которым она когда-то знакомила Юлю, у неё состоялась официальная помолвка в Париже, а потом была ночь в поместье Батурлиных, что, да, не сложилось — ему нужны были наследники, а у неё... она ведь об этом писала... хотя Батурлин не исчез с её горизонта, он даже приезжал два раза в Загряжск, письма пишет, но теперь уже она против... у них не срослось, но ночь-то случилась, и она теперь знает, как это бывает, когда не сюси-пуси, не чюйссва, а по-настоящему соединяются жизни, когда рядом не мальчик, а настоящий мужчина, что вот из-за этой-то ночи не может она воспринимать Серёжку абсолютно всерьёз... их отношения давно уже умирают, почти умерли, и скоро им придётся иметь дело с трупом некогда живой любви, а Серёжка не желает этого замечать... она не знает, как сказать об этом...всё это, по её мнению, скрутилось в тугой клубок оттого, что Серёжка слишком хорошо помнит её юной, и сам рядом с ней становится безответственным юнцом.

Юлия слушала с нарастающим удивлением: неужели Наташа — умная ведь женщина — не понимает, что дело вовсе не в инфантилизме Сергея, не в победной харизматичности Батурлина, а в том, что один мужчина принял решение соединить с ней свою жизнь, а другой не может этого сделать, и вряд ли когда-нибудь сделает. Потом Юлины мысли стали отклоняться от этой очевидности: ведь, и правда, далеко не каждый допустил бы, чтобы с доверившейся ему девушкой произошла такая чудовищная история, как та, что приключилась с Наташей после четвёртого курса. А сейчас? Неужели он всерьёз полагает, что Оксане ничего не известно про его рецидив с Василевской?

Первое время жена, действительно, могла ни о чём не догадываться, но с тех-то пор, когда Наталья начала работать на предприятии Тимохина, тут уж таить шило в мешке стало весьма проблематично. Оксана терпит, потому что понимает, что разоблачения не пойдут на пользу семье, возможно, приведут к её краху. Но по всё более напряжённым Оксаниным взглядам, которыми та одаривала её при встречах — вряд ли жена Германа могла быть не в курсе амурных дел его лучшего друга — Юлия догадывалась: ситуация может взорваться в любой момент. Надвигающаяся катастрофа уже возвестила о себе первыми звоночками. Весной, когда голубки в очередной раз уехали на «рыбалку», сын Сергея и Оксаны упал с велосипеда, расшибся довольно серьёзно, даже ненадолго угодил в больницу. В голосе взволнованной матери, позвонившей тогда по телефону — она через Германа пыталась разыскать своего «рыбака» — Юля услышала плохо скрытую угрозу: «Так ты не знаешь, где сейчас Тимохин? Ну-ну. Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь».

Василевскую следовало предупредить, что над её головой сгущаются тучи. Юлия уже давно прикидывала, как бы это поделикатнее сделать, никак не могла решиться на разговор, а потом ей пришла в голову мысль, что в условиях загородного пикника, когда неизбежно возникнут ассоциации с их молодыми поездками на природу, Наташа станет более открытой, и поговорить с ней будет легче. А потом Сергей додумался до идеи, что на той даче, где они с Наташей свили себе любовное гнёздышко, устроить пикник будет удобней всего. «Давайте поедем к нам, в Никольское», — ничтоже сумняшеся, предложил он. Ну, что ж, в Никольское, так в Никольское, решила Юля, подумав, что, может быть, как раз там Наташа наиболее внимательно отнесётся к ее предостережениям.