В. Строгальщиков - Слой-2

– Ефремова встретили? – спросил Юра, закуривая сигарету из кротовской пачки.

Лузгин ответил, что да, будет здесь в половине десятого, просится на Север. Судя по первым разговорам, местной ситуацией не владеет, людей знает поверхностно.

– Пусть летит, опишет предвыборную ситуацию, мнения разных людей, позиции нефтяников и газовиков, окружных властей...

– Для этого никуда лететь не надо, – сказал Лузгин. – Работягам на буровых и промыслах на все выборы вообще наплевать, им до области дела нет, лишь бы деньги платили, а чиновники в округах настроены против выборов, им областной губернатор не нужен. Все это я могу рассказать Ефремову за десять минут. А если нужны фамилии – дам ему северные газеты, пусть цитирует.

– Рвение достойно похвалы. – Юра поднял указательный палец на уровень переносицы. – Отправьте Ефремова завтра первым рейсом на Сургут, потом Нефтевартовск, Нижнеюганск....

– Нижневартовск и Нефтеюганск, – поправил москвича Лузгин и услышал в ответ:

– Какая разница? Задача в следующем: все нефтяные и газовые «генералы» на последней встрече в Москве у министра Шафраника высказались за проведение выборов губернатора на всей территории области. Высказались кулуарно, без протокола. Нас это не устраивает. Поэтому задача Ефремова взять интервью у наиболее влиятельных газовиков и нефтяников. Пусть умрет, но привезет пленки с конкретными ответами: я, Богданов, за выборы, или я, Городинов, против.

– Городилов, – снова вмешался Лузгин, но Юра просто махнул на него рукой.

– То же самое мы обязаны получить от окружных губернаторов. Понимаете? Да или нет! И все должно быть зафиксировано на пленке. Нам не важно, что он потом напишет для своей якобы «Независимой газеты». Получим текст – откорректируем. Он может вообще ничего не писать – сегодня это значения не имеет.

– Тогда зачем мы его вообще вызывали? – удивился Лузгин.

– Потому что ни с вами, Володя, ни с любым другим тюменским журналистом северные начальники разговаривать не станут. Вы для них – областные шпионы и провокаторы. Вас в округах не любят и не уважают, за исключением отдельных фигур типа Горбачева. Но мы же не решимся послать Виктора Семеновича на столь неблагодарную работу? А тут прилетный столичный автор, ни разу до сих пор в Сибири не бывавший. И это даже хорошо, что он ни бельмеса не смыслит в региональных проблемах. Пусть прет буром, у него получится то, что надо. Ещё раз повторяю: нужны зафиксированные высказывания. Придет время – мы их используем. Вопрос закрыли. Выдадите ему на расходы штуки три-четыре «баксов», но никаких командировочных удостоверений! И посадите на рейс, который идет через Тюмень на Север транзитом из Москвы.

Юрий Дмитриевич поднялся и ткнул окурок в пепельницу.

– Чтоб никаких наших хвостов за ним не прослеживалось! На связь не выходит, из округов улетает прямо в Москву, там мы его сами найдем. Если вдруг откроется, что он сутки провел в Тюмени, версия такая: хотел взять интервью у Рокецкого, ему отказали. Пусть ругает там областных бюрократов в хвост и в гриву – это понравится. Я буду в пять.

– Минутку, Юра, – остановил его Лузгин. – В Нефтеюганск, по нашим данным, нагрянули Рэ-Рэ, можно дать команду «юкосовцам» отфиксировать их «гастроли»?

– Команду дать нельзя, – ответил Юра. – Но попросить можно.

– Ну так... – промямлил Лузгин.

Юрий Дмитриевич задержался у дверей, искоса глянул оттуда на банкира и журналиста.

– Что-то я никак не пойму: кто из нас сто лет прожил в Тюменской области – вы или я? Кто тут должен знать всех и вся?

– Да были у нас концы в Юганске, были! – в сердцах воскликнул Лузгин. – Но там же сплошные перетряски, все люди новые.

– И за что я вам деньги плачу? – сокрушенно сказал Юра и вышел из кабинета.

– Ты смотри, как мужик поменялся, – сказал Лузгин банкиру после неприятной вязкой паузы. – А как обхаживал по-первости. Все у него было «достойно похвалы».

– Ничего, стерпишь, – буркнул Кротов. – Полтора месяца осталось, потом опять на диван завалишься, весь независимый и гордый. Или на студию вернешься, морда вон разглаживается, сойдешь за третий сорт.

– Как ты думаешь, – спросил друга Лузгин, – кофе «Голд» лучше отстирывается, чем «Классик»?

– Да пошел ты, – сказал Кротов, покосившись на чашку в лузгинских пальцах. И пока Лузгин думал, то ли допивать кофе, то ли поиграть в Немцова с Жириновским, пришел московский спецкор Ефремов, невыспавшийся и помятый. Лузгин налил ему кофе, уселся напротив и принялся объяснять учтиво-механическим голосом: