В. Строгальщиков - Слой-2

– Сейчас не получится, – сказал Кротов.

– Ну на будущее, чтоб знал. Да, шестьсот миллионов – это кредит или как?

– Или как, – ответил Кротов и усмехнулся. Тимофеев посмотрел на него с интересом, тоже хмыкнул и сказал:

– Слушай дальше.

«Вот черт, это надолго», – подумал Лузгин и забарабанил пальцами по столу, привлекая внимание банкира. Тот оторвался от тимофеевской бумаги, глянул на Лузгина без приязни и одним движением сильной кисти бросил через кабинет толстый бородчатый ключ. Лузгин поймал его с трудом, ударившись грудью о край стола. «Любит же, гад, эффектные жесты», – подумал он, поморщившись от боли, и пошел в дальний угол к окну, где стоял двухсекционный, в рост человека, старый обшарпанный сейф.

Он знал, что «его» деньги лежали в нижней секции. Присев на корточки и открыв тяжелую дверцу, он принялся складывать в «дипломат» твердые пачки денег, всего двадцать, по десять миллионов в каждой купюрами стотысячного достоинства. Когда запер дверцу и поднялся, хрустнув коленями, то отметил про себя, как двое за столом в другом углу кабинета старательно не смотрят в его сторону.

Толик принял «дипломат» с деньгами спокойно, без шпионских озираний, пожал руку Лузгину и сказал:

– Спасибо. До понедельника. Я позвоню. Как только, так сразу.

Глядя в кашемировую спину удаляющегося Обыскова, Лузгин вдруг вспомнил, что так и не посмотрел его банковский договор, но бежать сейчас за Толиком по коридору значило потерять лицо.

В приемной он разминулся-попрощался с Валей Тимофеевым, тот поругал его за то, что Лузгин не ходит на хоккей – «Рубин» в этом сезоне громит всех подряд, Дворец спорта забит публикой под завязку. Лузгин разыграл виноватого, помахал руками, потом прикрыл за Валентином дверь и направился к банкиру в предчувствии грядущих объяснений. Почему-то ему вдруг подумалось, что вот Тимоха на месте Кротяры не стал бы лезть ему в душу, просто поверил бы другу на слово. А может, и вовсе ключ бы не дал, и правильно сделал.

В «Политпросе» Лузгин отвечал за связь с прессой, и ему была определена сумма на легальные и «темные» расходы. Месяц назад Лузгин составил примерную смету, ее утвердили словесно, без протокола, и теперь казначей организации Кротов по заявкам Лузгина совершал банковские платежи или выдавал деньги наличкой, не углубляясь в детали и следя лишь за общим соответствием лузгинских трат оговоренной общей сумме. Все понимали, что раздача налички ангажированным журналистам проводилась без взимания расписок, на чистом доверии Лузгину, однако по совету банкира, он все-таки вел осторожный список с фамилиями и суммами и всегда носил его при себе, даже в сейф не клал, но из дружеской вежливости всегда показывал Кротову, ежели тот просил «для сведения».

Это не значило, что банкир подозревал друга в стяжательстве, хотя обстоятельства вполне допускали подобное. Невозможно было проверить, действительно ли Лузгин передавал деньги по адресам или клал их в собственный карман: ни один из списочных журналистов никогда и никому не признался бы в получении – таковы были правила игры, и все это знали. Просто Кротову была хорошо известна лузгинская манера благодетельствовать без особой нужды, а потому, заглядывая в список, он частенько выговаривал коллеге: «Ну а этому-то зачем? Он же и так куплен с потрохами, пусть старое вначале отработает». Лузгин взрывался, орал на банкира, обзывая его жмотом и деревенщиной, но про себя соглашался с холодным кротовским расчетом. К тому же денежный лимит при всем «московском» размахе «Политпроса» был отнюдь не безграничен, и денег в сейфе чаще не было, чем было, но это уже являлось заботой и головной болью Кротова и его столичных начальников.

– Я смотрю, ты опять с бензином связался, – сказал Лузгин, присаживаясь на стул, где раньше сидел Тимофеев.

– А куда денешься! – Кротов убрал «бензиновую» бумагу в нижний ящик стола. – Наличка нужна, ты же килограммами раздаешь кому попадя. Учти, в десять придут опросники за деньгами, это твоя смета, я не дам ни рубля, понял?

– Да успокойся ты, все просчитано! – небрежно отмахнулся Лузгин. «Опросники» его не пугали: пятьдесят человек, по двести тысяч на нос – это десять «лимонов» на круг, семечки, и вообще в ближайшие дни крупных выплат не намечалось, все направления Лузгин уже «позакрывал», оставалась оперативная мелочевка вроде сегодняшних «опросников» – команды распространителей анкет, занимающихся регулярным выявлением общественного мнения на улицах, в магазинах, на автобусных остановках. «Политпрос» получал данные от нескольких социологических агентств, но предпочитал проверять их объективность собственным опросом населения в наиболее напряженных и показательных по обстановке местах.