Елена Иваницкая - Делай, что хочешь

Отвратительный страх давит, душит меня. Я пристыл к окну. Куст шиповника заволновался. Поднимается ветер. В синем брезжит серое. Если нападут, то поскорей бы. Стискиваю стучащие зубы. Чего я боюсь? Самое страшное на свете – это попасть в палаческие лапы всей семьей. Они убьют Юджину. Ее они убьют, а Старого Медведя заставят признаться в чем угодно, чтобы спасти младших.

– Пусть нападают, – говорит Старый Медведь. – Нас не возьмешь, и мы не на острове. Нельзя же штурмовать дом на глазах у всей границы и у прокурора с капитаном.

– Вот они, – говорит Дон.

Страх отлетает. Я тоже смотрю в окно, но ничего не разбираю в сине-сером сумраке.

– Четыре, – говорит Старый Медведь.

Что – четыре? Все спокойны. Разбирают оружие. Я тоже протягиваю руку. Касаюсь затвора, он холодит пальцы. Так и стою с застывшей от холода рукой. Марта уходит к себе в комнату, окно которой смотрит на другую сторону. Старый Медведь и Юджина становятся у окон справа и слева от меня. Нина подвигает треногу к окну, старательно устанавливает винтовку в желоб. Герти раскрывает на столе санитарный ящик. Дон кивает – нужно взять карабин. Но я не могу. Тогда он кивает по-другому, обнимает меня за плечи и вместе со мной отступает в дальнее межоконье.

Четыре черных зрачка глядят сквозь решетки. Я словно бы вижу мх снаружи. А изнутри вижу за окнами смутное движение каруселью вокруг дома. Потом долгое темное шевеленье. Держатся подальше. Спешились и прячутся за лошадьми. Или мне только кажется. И ветер, кружится ветер.

Старый Медведь снимает рупор с крючка, говорит: «Кто здесь? Что надо?» Даже забинтованное ухо слышит. Снаружи ветер приносит обрывки криков. «Не приближайтесь, – говорит Старый Медведь. – Мы в своем доме. В нападающих стреляем».

От смутно шевелящейся толпы отделяется черная фигура. Вскидывает руки. Опускает. Идет, прихрамывая. Это Андрес. Он сдирает черную повязку со лба, отбрасывает. И я сдираю повязку с уха. Тонкий укол боли. Стаскиваю вторую. Нос забит марлевыми жгутами, они безобразно высовываются. Какие заботы в такой момент!.. Натягиваю бинт обратно.

– Слышно?! – кричит Андрес.

– Да. Не подходите.

– Ордер на арест! Обеих старших! Предлагаю подчиниться добровольно.

– Кто подписал?

– Я подписал!

Подсказываю: «Не полномочен», – хотя черт его знает, полномочен или нет, если опять объявили какую-нибудь степень опасности. Но сейчас не важно.

– Не полномочен! – уверенно повторяет Старый Медведь. – Подчинимся только прокурору и начальнику следственной группы. Сдадимся только в присутствии прокурора и капитана.

Там, в толпе, движение и крики. Еще один человек решительно идет к нам. Молодой ополченец. Черные лихие усы, черная косынка. Он в боевом. Но без винтовки. Кто это? На границе памяти встает что-то радостное. Отчетливая мелодия. Скрипка. Львица. Солнечный бог.

– Стреляйте, если хотите! – кричит ополченец. – Убили брата, теперь и меня убьете?

Вспомнил: это Зора, брат Ларса. Он подходит под самые окна.

– Я должен знать правду! И вы ее скажете!

– Мы тоже хотим знать правду, – отвечает Старый Медведь. – Но мы для этого требуем прокурора, следствия и суда, а вы ночью нападаете на мирный дом.

Герти бросается к окну, кричит: «Зора, Зора! Мы не убивали твоего брата! Андрес, ты сам этому не веришь!» Старый Медведь отталкивает ее себе за спину. Она кричит «Зора! Андрес! Неправда!» Плачет.

– Его взяли с поличным, – говорит Зора. – А вы, если не все, то старшие сестры, знали и участвовали.

– Нет! Зора, мы тебе не враги. Мы хотим того же, что и ты. У тебя убили брата, у моей дочери убили мужа. Мы не бежим, мы ждем прокурора. Почему ты ищешь правду здесь среди ночи?

– Потому! – взрывается он. – Потому что в спину, в спину, в спину! Потому что вас целая свора! У твоих дочек мужей что нерезаных кобелей! Капитан будет вас выгораживать! Прокурор – выгораживать! Из метрополии адвокатишки налетят! Всю правду замажут! Вот почему! Ах вы… с вашим правосудием…

Он рыдает и рвет карманы боевой безрукавки. Крепкие кожаные карманы не рвутся. Он бежит назад, кидается на Андреса, толкает и трясет его. Падает, колотит по земле кулаками. Не жалко и не страшно. Какое-то дикое представление.

– Еще раз предлагаю сдаться добровольно! – кричит Андрес. – Под мои гарантии!

– Сдадимся под гарантии прокурора и капитана. И днем, а не ночью, – отвечает Старый Медведь.

Светает. Железная Марта все это время стояла на своем посту и, кажется, даже не оглядывалась. Ничего у них не выйдет. Поджигать не станут и под выстрелы не сунутся. А что адвокаты налетят – без сомнения. После такой телеграммы сам дядя полетит сюда. Надо будет скорей дать другую, чтоб успокоить. Нехорошо, стыдно, что всего-то месяц я здесь пробыл, а уже всех переполошил, сам не справился и спрятался за дядю. А они боятся, не приближаются. Если начнется перестрелка, то в городе не услышат: ветер оттуда. Нет, стрельбы не будет. Сколько их, интересно?