Елена Иваницкая - Делай, что хочешь

После бредового спора показание все же записали в протокол. Вместе с требованием Виртуса отнять несовершеннолетнюю девочку у растленного семейства и разобраться с поведением отца, чей цинизм … и так далее. Потом встала задача получить от индюка расписку за мои протесты. Все пошло по новому кругу: «А он вам кто? Тоже муж? Сколько их у вас? Многомужество уголовно наказуемо». Но вдруг мрачный Андрес с черной повязкой на лбу мрачно сказал, что уже принял копии документов. На этом Марту отстранили от заседания. Потом вернули записать приказ и опять выгнали. И снова вернули: добиваться, какие у нее отношения с заподозренным жалобщиком, а у меня – с капитаном. «Почему вас видели всех троих вместе?» Кто-то всё же крикнул:

– Это полностью личное дело!

Возгоревшись, индюк изложил третье за вечер учение. Вот какое. Полностью личных дел не бывает в принципе: мы живем среди людей. Он горестно потрясен, что землякам приходится напоминать об этом. Да, закон допускает кое-какие тайны. Но от кого? От соседа или конкурента. А от особоуполномоченных служб государства секретов нет. Капитан обязан был доложить ему о связи с ополченкой. Знаменосец разобрался бы. Возможно, не стал бы мешать. А может, запретил бы. Но под его присмотром и руководством уж точно не случилось бы такого позора, когда жена бесчестит мужа признанием, что провела ночь с убийцей, и приносит жалобы от любовника. Этого форточника!..

...................

«Кто здесь?!» – вскрикнула дежурившая Нина. Заговорила с кем-то через окно. Старый Медведь пошел отворять. Что такое? Я не расслышал, но был уверен, что это щенок Санди, не выполнивший обещания спрятаться до приезда прокурора. На пороге, одетый в боевое, с карабином через плечо, возникает – я не сразу узнаю в полутьме… это Феликс!

Он пришел нас охранять! Потому что ему не нравится, что происходит! Он останется здесь! Защитником и свидетелем! Так нельзя! Что делается в городе? Он не позволит! Нам тут жить! У него будет сын!

Как же ему позволило его женское царство, жена и обе тещи, мать с бабушкой? Я не спрашиваю, но встаю и пожимаю храбрую руку. Отвага течет ему медом по сердцу: Нина и Герти плачут, Марта что-то горячо говорит, Юджина и Старый Медведь обнимают его и уводят. Долго не возвращаются.

Я понимаю то, что мог бы и раньше понять: скоро сюда придет еще один человек. Дон Довер. Он непременно придет. А Феликса уговаривают уйти. И он уходит, оставив карабин. Мы молчим, а молчать тяжело. «Расскажи сказку, доченька», – командует Старый Медведь. Сказку? Оказывается, легче слушать, чем молчать. Я дежурю. Тихо-тихо за окнами. Шиповник еще цветет. В догорающем свете фонарей листья кажутся синими, а цветы кровавыми. Сказка. То слышу, то не слышу.

… Он и она. Он так ее любил, что всех сокровищ мира… Обручился с ней и ушел в море. Он думал, что его жизнь осталась на берегу в ее сердце. Он верил, что с ним ничего не случится, он счастливо возвратится, поэтому и судьбу корабля он охраняет, как талисман.

А на далеком берегу в ее доме пели скрипки, заливалась гармоника, звенел тамбурин. Играли свадьбу. Она выходила за другого. Веселье кипело. Плясали все быстрей, словно весь дом вертелся. Воздух потемнел. Люди уже не узнавали друг друга, но никто не мог остановиться. Вдруг дом покачнулся, словно корабль в бурном море, и стал погружаться в волны земли. Кто смог опомниться, бросились к дверям и окнам, без памяти выскочили наружу и увидели. Увидели, что над тонущей в земле крышей вьются черные мурины, щелкают железными зубами. И дом исчез в глубине земли, словно в пучине морской.

А вольнокрылый корабль счастливо возвратился в родную гавань. И смелый моряк все узнал. Тут иногда рассказывают совсем наивно. Узнал, что сама земля покарала измену. И он женился на девушке, которая его любила и ждала. И стали они жить-поживать, деток растить.

Но рассказывают и по-другому. Он пришел туда, где стоял провалившийся дом, и сказал: «Ты была мне дороже всех сокровищ мира, любовь к тебе спасла меня от змея морского…»

Что-то мелькнуло за окном. Белый взмах сквозь синюю тьму, как гребешок на волне.

– Там Дон Довер, – говорю я, хотя не вижу, кто там. Вскрик в комнате. И голос Дона за дверью.

Теперь нас семеро. Но Дон тоже уверен, что нападут. Что-то происходит, несмотря на успокаивающий приказ коллегии. Всю ночь свет в окнах штаба, движение вокруг экспедиции, на почте строгий надзор. Но – Дон говорит:

– Я послал телеграмму твоему дяде.

Мы вдвоем объясняем, что за телеграмма. Дон рассказывает, как пробирался к нам. Его никто не видел. Он давно уже здесь. Укрывался под дубом-великаном. На подступах они не караулят. Но нападут, хотя в штабе какой-то бешеный спор. У них раздрай, это точно, Дон узнал своими путями.