Елена Иваницкая - Делай, что хочешь

Рывком отворяется дверь, и грозный, уверенный Старый Медведь командует:

– Домой!

Окончательными словами потом будет сказано – переворот или восстановление порядка, борьба или победа, солидарность или предательство, единство или раскол, преступление или наказание.

Ноет и ничего не слышит зашитое ухо под тугим бинтом с комом ваты, а нос еле дышит под второй повязкой, поперек лица. У того человека, который мелькнул мне в зеркале, отвисшая, распухшая губа и фиолетовые наплывы под глазами. Этот человек мне противен. Его синяки и раны – следы унижения и беспомощности. Все семейство смотрит на него как на героя, который проявил исключительную выдержку в жестокой беде, и от этого мне только хуже.

Мой дом – моя крепость, но их дом – это крепость слишком уж в прямом смысле. Навесы над верандой свернуты и подвязаны, как спущенные паруса. Половина узких окон закрыта изнутри окованными щитами. С других сняты рамы. У лестницы в мезонин ящик с песком и бочка с водой. В бочку опущен шланг, протянутый от кухонного крана. Как Нина справилась со всем этим одна?

Возле окон в деревянных стойках наши карабины и коробки с патронами. И жестяной рупор. И какой-то штатив от фотографического аппарата. Нет, это треножник для винтовки: Нина будет стрелять с упора.

Защищать свой дом – святое право. Я не могу признаться, что ни в кого, ни за что и никогда больше стрелять не буду, даже если нас атакуют. Но зачем, зачем? Эту крепость только с пушками осаждать.

Единодержавная власть перешла к Старому Медведю. Сложить с себя ответственность – огромное для меня облегчение. Он твердо уверен, что нападут. Я не возражаю, лишние предосторожности не помешают, но думаю, что его уверенность растет не из сегодняшних обстоятельств, а из того потрясения, тринадцать лет назад. Тогда его дом подожгли, он и сейчас ждет поджога.Им приходится тяжелее, чем мне. Я не верю, что нападут.

На заводе Кирпичный Дед сел в оборону, но собирается сдаться по первому требованию. Для страховки привез с собой Артура-героя: при нем ничего не покрушат, даже если полезут.

Старый Медведь скомандовал высказываться, и каждый говорит о том, что делал, видел и понял. Старый Медведь обнимает Юджину, она с закрытыми глазами положила ему голову на плечо. Мне нужно сесть рядом с Мартой и обнять ее, но я остаюсь напротив.

Индюк-заменосец, наш новый капитан, явился гражданам в образе мудрого отца. Не открывая заседание, долго излагал педагогическую доктрину.

«Какие вам еще нужны доказательства, – вдруг трагически заболботал индюк, – если адвоката обыскивают, а он даже запротестовать не смеет?» Но, получив от Марты мой протест, он мгновенно, не запнувшись, закричал: «В городе беда, люди погибли, а он из-за разбитой форточки шум поднимает!» Тут же в игру вступила могучая сила повторения: индюковы подголоски затянули обе песни разом: «виноват, поэтому не смеет жаловаться», «у нас гибнут люди, а он скандалит из-за форточки».

В коллегии заседали и волки-близнецы, и палач-свинья. Все трое с правом решающего голоса. Проголосовали создать для разбирательства совместную следственную группу с соседями, земляками погибшего ополченца. Марта заявила, что Гай невиновен, что она под присягой подтвердит его алиби. Индюк мигом вцепился: «Вы свидетельствуете как жена капитана Борка?» – «Свидетельствую как свидетель» – «То есть муж в отъезде, а вы провели ночь с убийцей?» – «Гай не убийца» – «Так чья вы жена?» – «Какое это имеет отношение к делу?» – «Прямое. Мы должны знать, кто свидетельствует. Верная жена капитана. Неверная жена капитана. Непонятно чья жена. Вы кто?» – «Я свидетель. Требую внести мое показание в протокол» – «Вы изменяли мужу?» И так без конца с выкриками Виртуса о моральном падении. И никто не вмешался, никто, даже решительная Тэкла Гран. Все слушали с вольным и невольным тревожно-напряженным любопытством. Кажется, забыли даже, что речь идет об убийстве. Виртус захлебывался, что речь идет о думе всего человечества – о создании, о воспитании будущих поколений… Если чудовищное растление нравов, пример которого мы видим воочию, не подроет самые корни вековечного древа жизни… Индюк изложил новую теорию: мы не законники-буквоеды, мы не ханжи, никто не спорит с правом настоящего мужчины иметь столько жен, сколько он считает нужным, но обязанность мужа – навести порядок среди своих женщин и накрепко внушить, что роль второй жены – строгая роль, а не разрешение на разнузданность.