Янник Гранек - Богиня маленьких побед

Гости набросились на блюда: пюре из сладкого патата и картофеля; искрящуюся зеленую фасоль; кукурузу и небольшие золотистые хлебцы. Леонард что-то царапал в своем захватанном блокноте, не обращая ни малейшего внимания ни на свою тарелку, ни на сидевших за столом сотрапезников. Пьер Сикози демонстрировал завидный аппетит, плохо согласующийся с его сухопарой фигурой.

– Вы, должно быть, активно занимаетесь спортом.

– Я много хожу, причем в любую погоду. Это помогает думать.

Эрнестина продемонстрировала ему этикетку на бутылке: «Жевре-Шамбертен», 1969 год – для трюфелей надо бы чуточку покрепче, но он в любом случае не разочаруется. Француз отпил вина и сосредоточенно покатал его во рту. Тина уже была у этого обольстителя в кармане. Она отошла от него своей танцующей походкой, покачивая пышным орнаментом на своем обширном крупе. Леонард влил в себя нектар с таким видом, будто это была банальная газировка. Пьер Сикози глядел на него с легкой улыбкой на устах.

– Леонард, мне показалось, вы чем-то заняты.

– Мне в голову пришла одна мыслишка, и я не хочу, чтобы она улетучилась без следа.

– Вы совершенно правы. Некоторые кометы пролетают по небосводу один-единственный раз. А самые лучшие гипотезы приходят человеку в голову отнюдь не за письменным столом. Здесь должна заговорить интуиция, которая есть в каждом из нас, но которую большинство людей отвергают [120]. Левое полушарие головного мозга нужно отпускать на волю заниматься свободным поиском.

– Вы намекаете на последние работы Роджера Уолкотта Сперри об асимметрии головного мозга [121]?

Избавившись от издержек беседы, Энн спросила себя, не пожалеет ли она впоследствии о том, что завела с французом столь легкомысленный разговор. Сикози и Леонард принадлежали к одному и тому же типу мужчин, и молодая женщина ждала, что они, склонившись над тарелками, вот-вот пустятся в дискуссию на профессиональные темы и напрочь перестанут обращать на нее внимание.

– Если мне нужно выпутаться из неприятного положения, я часто полагаюсь на правую половину головного мозга, отвечающую за интуицию. А вы, надо полагать, занимаетесь теоретической информатикой.

– Если говорить точно, то я криптоаналитик.

– Господин Адамс что-то говорил мне о ваших исследованиях в области кодирования. Они весьма далеки от того, чем занимается он.

– Он очень любит повторять, что мой диплом – это что-то среднее между квалификацией сантехника и автомеханика [122].

Энн запретила себе реагировать на подобную неблагодарность: говоря о Лео, Келвин никогда не скрывал своей гордости. Отец позволял себе лишь крохотную долю иронии по отношению к сыну, в то время как тот никогда не отказывал себе в удовольствии распять родителя на кресте. И если Келвину не нравилось, что его гениальный отпрыск растрачивает свой талант на научный поиск в слишком «технической» сфере, то Лео, в свою очередь, бесцеремонно обвинял его в том, что за должностью директора старший Адамс скрывает свою неспособность родить хоть какую-то концепцию. Перед тем как из любви к почестям и комфорту согласиться на эту должность, отнимающую у него все время, Келвин был мозговитым математиком.

– Как бы там ни было, отец описал вашу деятельность в самых восторженных красках.

Лео, польщенный вниманием со стороны француза, сделался красноречив. Вместе с коллегами он работал над новой системой шифрования данных в компьютерных системах. Он завел речь об «асимметричном кодировании», обеспечивающем конфиденциальность обмена информацией. И хотя все эти истории про «криптосистемы с открытым ключом» были ей совершенно чужды, Энн не упускала из их разговора ни единого слова; в иных обстоятельствах Лео ни за что не снизошел бы до того, чтобы объяснять ей подробности своей работы. Сколько раз в детстве он выходил из себя, пытаясь растолковать ей суть концепций, казавшихся ему совершенно ясными и понятными! Узнав оторопелое выражение на лице подруги, над которым он раньше так часто любил подтрунивать, Лео схватил блокнот и быстро нацарапал в нем какую-то схему.

– Представь себе простейший висячий замок. Закрыть его может кто угодно, но вот открыть – только ты, при условии, что у тебя есть ключ, под которым в данном случае подразумевается шифр.

Энн вспомнился его шкафчик в колледже. В те времена Лео использовал его в качестве подсобки для хранения сомнительного вида носков и всего того, что категорически возбранялось. Напрасно она меняла на нем код, он все равно всегда умудрялся его разгадать, уже тогда обнаруживая свое призвание.