Давид Дар - Богиня Дуня и другие невероятные истории

Дай руку, мой добрый читатель!

Я поведу тебя в город моего вымысла.

Город моего вымысла похож на всякий город: есть в нем заводы и кинотеатры, сады и бани, стадион и магазины…

Город как город, только чудеса там на каждом шагу.

Ты, пожалуй, не поверишь, что все необыкновенные истории, о которых я расскажу в этой книжке, случились на самом деле. Ну что ж! Я и сам в это не очень верю. Но столько всякого пришлось мне за свою жизнь увидеть, столько услышать, столько самому рассказывать, что где уж тут разобраться, что я сам видел, а что другие видели; и что я видел такого, чего не хотел бы видеть, а чего не видел, что хотел бы увидеть; и что было такого, чего не могло быть, а чего не было, что могло быть?..

Город моего вымысла похож на всякий город. Живут в нем парни и девушки, ученые и милиционеры, умные и глупые, старики и старушки, официантки и кузнецы, трудолюбивые и лодыри. Некоторых из них я хорошо знаю, но не хотел бы знать. Других не знаю, хотя не прочь бы узнать. Одних я уже раньше встречал, хотя не желал встретить. Других никогда не встречал, но всегда хотел встретить. А есть и такие, которых я не встречал, а ты встречал. А есть и такие, которых ни я не встречал, ни ты не встречал – их я попросту выдумал.

Короче говоря, город как город. Не хуже и не лучше других.

Мы были тогда еще так молоды, что считали себя уже пожилыми мужчинами. Мы знали, что такое макрокосм и микрозвук, что такое косинус фи и фототелемеханика, и думали, что нам открыты все тайны мира и осталось лишь пожинать плоды своей мудрости.

Мы жили в одной комнате, в один час уходили на завод, одинаковые обеды заказывали в столовой, одни кинофильмы смотрели в кипо; и когда один получал премию, то все покупали обновки, а когда одного должна была посетить подружка, то все шли в парикмахерскую.

И мы знали друг о друге всё.

Мы знали, что сердце нашего белокурого красавчика Вити каждую неделю разбивается вдребезги, и тогда ничего больше Вите не надо: ни галстуков, ни кино, ни велосипеда.

Мы знали, что умный Миша никогда ничему не удивляется. И если как-нибудь утром он проснется и обнаружит, что уже двадцать второе столетие, то раньше, чем проснемся мы, он найдет этому вполне правдоподобное и удовлетворительное объяснение.

Мы знали, что глупый, толстый и добродушный Ванечка не будет стоять, если можно сидеть, и не будет сидеть, если можно лежать, и самыми бесполезными занятиями он считает ухаживать за девушками, спорить с товарищами и размышлять о том, есть ли жизнь на других планетах.

И мы знали, что во всем пашем общежитии, а может быть и на всей улице, нет парня, который был бы скромнее и честнее нашего долговязого Пети Коржика.

Он скорое язык себе отрежет, чем соврет. Иной раз так сложатся обстоятельства, что всякий соврет, и за это не осудит никто, потому что нельзя не соврать. И сам Петя Коржик понимает, что надо соврать, и даже пробует соврать, но вдруг будто споткнется, покраснеет и взглянет на нас такими жалкими глазами, что сердца у нас сожмутся от сочувствия.

– Что с тобой? – спросит красавчик Витя.

– Соврать хотел? – догадается умный Миша.

– Хотел! – говорит Петя Коржик. – Хотел, ребята!

Вот каким честным был наш Петя Коржик!

И вдруг он соврал.

Да как!

Вернулся он однажды из вечерней школы, и, как только переступил порог, мы сразу увидели – что-то с нашим Петой не то. Ни на кого он не взглянул, молча снял пальто, нетвердым шагом прошел к столу и раскрыл тетрадь. Долго сидел он над раскрытой тетрадью, и мы ничего не подозревали, по когда красавчик Витя подошел к зеркалу, чтобы примерить новую морскую фуражку с белым верхом, то увидел, что Петя Коржик смотрит вовсе не в тетрадь, а в угол компаты, где пет ничего, кроме электрического провода, белых роликов и черного штепселя. Смотрит он туда не отрываясь, и в глазах его такое удивление, будто ролики там играют в чехарду.

– Что с тобой? – спросил красавчик Витя, забыв о новой фуражке.

– В чем дело? – сказал умпый Миша.

И даже глупый Вапсчка, хотя ничего не сказал. но приподнял на кровати свое могучее тело и участливо поглядел на Петю.

– Ой, ребятушки! – проговорил Петя растерянно и удивленно. – Ой, ребятушки-братцы!

И он рассказал, что на экзамене по химии познакомился с девушкой, что такой красавицы мы никогда но видели – ни в кипо, ни на картинках, ни в жизии: она так стройна и легка, что все время стараешься не дышать, чтобы она не переломилась и по улетела. И она не ходит по земле, как все другие девушки на свете, а скользит по воздуху, не касаясь земли подметками. А голос у нее такой певучий и мягкий, что стоит ей произнести самое простое слово, пу хотя бы "здравствуйте" или "до свидания", и кажется, будто раздалась задушевная песенка, от которой хочется смеяться и плакать одновременно. А в глаза ей просто невозможно глядеть – голова кружится, как у пьяного, и земля плывет под ногами.