Янник Гранек - Богиня маленьких побед

Мы попивали остывший чай, надеясь на лучшие дни. Я взглянула на часы: нужно было уходить. Я опасалась, что Курт, воспользовавшись всеобщим молчанием, начнет какой-нибудь заумный и неуместный разговор, тайна которого будет известна ему одному. Такую возможность он не упустил.

– Судебный процесс над Оппенгеймером далеко не первый. Великие ученые во все времена становились объектом нападок со стороны власти. Галилей, Джордано Бруно, Лейбниц…

Альберт немного помедлил. Он прекрасно знал, куда заведет этот путь Курта, и не устоял перед соблазном немного поддеть друга. Моргенстерн с большим трудом скрывал охватившее его нетерпение, прихлебывая чай из уже опустевшей чашки. Предвидя, что сейчас ей предстоит пройти через тяжкое испытание, Лили вытянула и скрестила ноги.

– А я все думал, Гёдель, сколько времени вы будете тянуть, перед тем как включите в повестку дня старину Готфрида. Ему-то что делать в этом списке гонимых храбрецов? Насколько я помню, Лейбниц вовсе не был жертвой!

– Ньютон пользовался могущественной поддержкой в политических кругах. И совершенно безнаказанно украл у Лейбница, присвоив себе, исчисление бесконечно малых величин.

– Но с заговором это не имело ничего общего! Ньютон был тот еще мерзавец. Но я его прикончил своей теорией относительности, так что можете не волноваться!

– А как вы прокомментируете тот факт, что из библиотеки Принстона исчезли все ссылки на Лейбница? Оскар не даст мне соврать.

Моргенстерн смущенно согласился. Университет стал обладателем довольно полного собрания научных трудов немецкого ученого, но многие документы в нем отсутствовали. Если верить Курту, Лейбниц сохранил для будущих поколений все свои записи, черновики и заметки. Самостоятельно уничтожить бумаги он просто не мог. Оскар объяснял это небрежностью составителей библиографии и никаких козней в происходящем не усматривал. Мой муж прикидывался глухим и радовался возможности подлить масла в огонь своей блажи.

– Некоторые тексты тайком уничтожены теми, кто не желает, чтобы человечество стало умнее.

– Кем конкретно, великие боги? Маккарти? Да он даже собственную фамилию, и ту по буквам читает!

– Лейбниц стоял у истоков современного научного поиска. И еще за двести лет до нас говорил о противоречиях теории множеств. Да еще умудрился опередить моих друзей Моргенстерна и фон Неймана в теории игр [116]!

В своей жизни Оскар стоически вынес множество оскорблений, поэтому обижаться на слова Курта не стал.

– Не говорите мне о кознях розенкрейцеров или других тайных обществ. В наше время болванов тоже достаточно. Сегодня политика перешла к преследованиям в открытую. Давайте говорить честно – нашим современникам на Лейбница глубоко наплевать!

– Всеобщее безразличие представляется еще одним доказательством коварных замыслов! Что касается меня, то я все свои записи стенографирую с помощью системы Габельсбергера. Вам, герр Эйнштейн, тоже не мешало бы последовать моему примеру.

– В этом нет необходимости. Я и сам не всегда могу разобрать мои каракули.

Увидев, что старый физик пытается смягчить тон разговора, я улыбнулась. Курт настолько верил в их дружбу, что совершенно не допускал, чтобы герр Эйнштейн утратил интерес к данной теме, и продолжал настаивать на несомненной актуальности работ своего идола. Лейбниц, как и он сам, работал над универсальным языком концепций, причем добился определенных успехов, хотя результатов и не опубликовал, посчитав их слишком преждевременными. На что Эйнштейн неизменно отвечал: «Гёдель, вы стали математиком не для того, чтобы изучать Лейбница, а для того, черт возьми, чтобы другие изучали вас!» [117]

– Я, как и Лейбниц, стремлюсь познать Истину. И в этом качестве тоже становлюсь мишенью. От меня хотят избавиться.

– Кто? Может, к вам по ночам является призрак Гилберта, чтобы пощекотать подошвы?

– Я обнаружил, что ко мне в дом пытались забраться агенты иностранных разведок. Меня несколько раз пытались отравить. И, если бы вы без конца не напоминали мне о здравом смысле, я бы сказал, что наш холодильник тоже испортили, желая совершить диверсию!

– Гёдель, умоляю вас, не говорите мне больше об этом чертовом холодильнике! Лучше еще раз предстать перед комиссией Маккарти.

Пора было уходить, пока муж не стал углубляться все дальше и дальше. Его друзья демонстрировали чудеса терпения, которыми он слишком часто злоупотреблял. Я с недавних пор начисто отказалась от проявлений агрессии и теперь была само спокойствие. Эффективным ли было лечение? Я предпочитаю считать, что оно позволило мне осознать всю бессодержательность открытой борьбы. Мне удалось вернуться к привычному для нас образу жизни, то есть смотреть, как Курт балансирует на своем цирковом канате, и без конца подстилать соломку на тот случай, если он упадет.