Александр Мелихов - Мои университеты. Сборник рассказов о юности

– Смотри… можешь не успеть, – продолжая чертить, растягивал слова Кирпич. – Мы все – в ночное… Глаз не сомкнем… Не отрывайся… от коллектива. – А Витек уже отрубился, откинув за спину руку.

Приблудился Кирпич случайно. Вынужденно взяв академку и вернувшись раньше срока, он как бы завис до начала следующего семестра в воздухе. Место в общаге ему светило лишь после зимней сессии, и Кирпич скитался по этажам в поиске ночлега. Бывшим сокурсникам он быстро надоел, мои были на буряках в колхозе; я, оставленный в городе на сборах институтской команды по баскетболу, один шиковал в четырехкоечных апартаментах – ну и пригрел бродягу. С ним, кстати, подружился наш четвертый сосед, добродушный толстяк Коля, в быту Пух.

Лежа на кровати, он листал конспект и все время ворочался. Общежитская кровать поскрипывала провисшей панцирной сеткой, будто кряхтела, Пух сопел и вздыхал в унисон. Но не от мудрености геодезии, а страдая по школьной любви, не поступившей в фармацевтический и оставшейся в родном селе – из конспекта выглядывал краешек ее фотопортрета. А еще Коля страдал от чрезмерной потливости и успехом у городских девушек не пользовался.

Кирпич выручал Пуха с черчением, взамен арендуя кровать. Он, как хирург, выверенно, до миллиметра, работал остро наточенным карандашом и рейсфедером, без помарок нанося коварную тушь на ватман; даже без пяти минут дипломники обращались за помощью – как положено, не бесплатно. Кирпич в основном вел ночной образ жизни, глотая на прокуренной кухне детектив за детективом, а днем, когда мы были на парах, отсыпался. Но случалось, что Пух и Кирпич спали вместе валетом.

– Слышь, Пух, хочешь, познакомлю с одной кралей? – сдувая крупинки стертой резинки с чертежа, спросил Кирпич.

Кровать, будь у нее уши, точно бы их навострила; скрипа как не бывало, а Коля не то что перестал сопеть – не дышал, казалось, вовсе.

– Но есть условие… – взял паузу Кирпич.

Пух захлопнул конспект.

– Это та светленькая, что тубус принесла?

Кирпич, словно не замечая, продолжал:

– …каждый день ты меняешь носки.

– Где ж я столько возьму?

Я, похрюкивая, уткнулся лицом в подушку, Шериф поперхнулся чаем и кашлял в кулак. Витек, само собой, дрых. Кирпич же похлопал белесыми ресницами и развел в стороны руки:

– А ты стирай чаще, родной! – и, помахав ладонью у носа, добавил: – Ну и ноги надо мыть с мылом. Тогда и светленькая, и темненькая – все твои будут! И усишки сбрей дурацкие. – Пух, кивая, потрогал густой пушок над губами. – Начинаешь сегодня.

Кирпич, быстро глянув на Витька, а потом на каждого из нас, не спящих в ночном, понизил до секретности голос:

– Мужики, подгребайте сюда.

Мы сгрудились возле стола…

Затрещал, подрагивая, задребезжал металлическим нутром будильник. Витек, не открывая глаз, скорчил недовольную гримасу и потянул вверх согнутую за спиной руку. Он тужился, приподнимая плечо, как будто «Сейко» потяжелели до пудовой гири, и мотал головой. Онемевшая рука медленно выворачивалась в естественное, природой данное положение, веки судорожно дрожали. Истошно взывающий к пробуждению будильник в конце концов выдохся, и Витек, размякнув, распластался на скомканном одеяле.

– Не, ну ты видал?! – изумленно восхитился Шериф.

– Горбатого могила… – Я запнулся и тут же, склонившись над неподвижным телом, прохрипел прямо в ухо: – Горбатый! Я сказал, теперь Горбатый!

Витек одним рывком уселся на кровати, держа прямо спину.

– Какой же он Горбатый? – улыбался нараспашку Шериф. – Вылитый Буратино!

Следуя утреннему ритуалу, Витек с трудом поднимал одеревеневшую руку с электронными часами; заспанные глаза внезапно округлились, и он переметнул ошалевший взгляд на будильник, показывающий четверть седьмого.

– Я ж просил! – взревел Витек и, краснея пятнами, начал бросать в «дипломат» тетради, шариковую ручку, карандаши…

Приоткрылась дверь. В кроличьей ушанке и какой-то чебурашковой шубе в комнату заглянул конопатый третьекурсник, живущий на другом конце этажа:

– А Кирпич где? Мне бы курсовой…

– На кухне смотрел? – Я закинул полотенце на плечо. – Может, в умывальной?

Конопатый захлопнул дверь. Витек, аккуратист и чистюля, спохватился, бросился к тумбочке, вытащил кулек с туалетными принадлежностями и рванул в коридор. Громко шлепая тапками, он в опасной близости проскочил мимо Шерифа, несущего парующий чайник, лихо обогнал меня на повороте и занял последний свободный умывальник.