Андрей Цаплиенко - Книга перемен

– Это вряд ли, – сказал из-за спины атамана его спутник.

«Ну, вряд ли значит вряд ли», – подумал Толя спокойно.

– Да, есть и такой вопрос, – сменил тему атаман. – У вас наш человек. Пленный. Отдадите?

– Отдать не отдадим, а поменяем. У вас тоже есть один из наших.

– А фамилия? – спросил второй и достал карандаш и блокнот. «Он у атамана, похоже, вместо начальника штаба», – оценил Толя. И сказал:

– Позывной Горняк.

– Понял, – кивнул «начальник штаба». Он, судя по всему, знал о существовании человека с таким позывным.

– Вы хоть с нашим обращаетесь нормально? – спросил атаман.

Толя подумал об испуганном парне, который отсыпался в каморке под охраной Джексона. Джексон только что сменил другого часового, и Толя даже позавидовал военнопленному, чье право на здоровый сон никто не собирался ограничивать.

– С ним порядок. Женевская конвенция и все такое. Найдете Горняка, и мы отдадим вашего. Сразу же.

– Понял, – кивнул бородатый атаман. – Ну, до встречи. Руки, думаю, жать не будем?

Фраза прозвучала как легкая шутка, но Толя даже не улыбнулся, пошел ко входу в здание, на втором этаже которого двое бойцов держали под прицелом гостей.

– Погоди, Толя, – остановил его атаман.

– Что еще?

– Я знаю этого вашего Горняка.

«А я и не сомневался в этом», – мысленно сказал себе Адамовский. Конечно, и атаман, и его помощник были в курсе.

– Там с этим Горняком не все в порядке.

И Толя застыл на месте. Он давно решил сделать все возможное, чтобы вытащить побратима из плена. Но предел возможностей на войне всегда ограничен непредсказуемостью ситуации.

– Понимаешь, он у бородатых. У кавказцев, – сказал атаман так, как будто это объясняло невозможность обмена. Толю это объяснение не устраивало.

– Ну и что, что он у бородатых? К чему это ты? Говори скорее, – торопил собеседника Толя.

– Они ему пальцы отрезали. Восемь. Говорят, чтобы больше не стрелял. Оставили только два. «Чтобы поссать мог», – это мне их командир сказал.

– Понятно, – выдавил из себя Толя.

– Но вы же с нашим так не сделаете? – спросил «начальник штаба», выйдя из-за спины атамана.

Толя внимательно посмотрел в его глаза. И представил себе, каким его сейчас видит этот чужак. Худощавый человек маленького роста с многодневной седой щетиной. В грязном камуфляже. Типичный фашист. Жестокий укр.

– Нет, – ответил Толя резко. Как отрезал. И вернулся к своим, в здание.

– Я тебе верю! – крикнул Зотов напоследок.

Снайпер с третьего этажа из разбитого окна с обгорелой рамой наблюдал за тем, как россияне сносили тела своих товарищей. Белые и темные пятна мелькали между сломанных деревьев.

Ночью по ним опять била артиллерия. Здание вибрировало и, казалось, готово было рассыпаться в любой момент. Но Толя был спокоен. Он знал, что бетон выдержит и прямое попадание тяжелых снарядов. Джексон на крыше наблюдал за разрывами и очень точно сообщал координаты батарей противника.

– Ох, ні фіга собі! – сказала радиостанция его голосом и замолкла.

– Джексон, где ты? – крикнул Толя, нажав тангенту. Радиостанция не отвечала. Тогда Толя решил надеть бронежилет и подняться на крышу, туда, где сидел Джексон. В тот момент, когда он толкнул перед собой дверь, радиостанция снова заговорила:

– Пряме попадання! Ще плюс три дірки у нашому даху!

– Джексон! Немедленно вниз! – закричал Толя в радиостанцию.

– Та нічого, дядя Толя, я ще тут побуду. Воно ж двічі не прилітає. Ти ж знаєш.

Толя слушал эфир. Сначала взрывы доносились с улицы, а потом радиоэхом звучали в динамике. «Очень интересный эффект, – думал Толя. – Если вдруг убьют, то жалко будет работу немецких врачей».

И он вспомнил прошлую зиму и собственную кровь, заливавшую его одежду.

В феврале четырнадцатого боли не было, только слабость. Он с сотнями других, отчаянных и отчаявшихся ждать, шел вверх по Институтской. Он был полон решимости добиться перемен. За спиной пылала кострами площадь, само название которой обещало, что долгожданная свобода близко. Стоило лишь сделать один рывок – вперед на подъем, – и настанет день добра и справедливости. Они шли вперед, а люди в черных формах, сдерживавшие волю протеста, отступили. И он бежал, вперед, вверх.

Рядом с ним, прикрываясь деревянным щитом, двигался мальчишка лет восемнадцати. Страх и возбуждение играли красными оттенками на его щеках, блестели озорным огнем в его глазах. И тут Толя увидел, как возле его ног начала подниматься разрывами земля. «Да это же по нам стреляют!» – догадался он еще до того, как до разгоряченного адреналином сознания докатились звуки выстрелов.