Вадим Ярмолинец - Свинцовый дирижабль «Иерихон 86-89»

– Так вам негде жить?

– У нас есть один друг. Я ночевал у него в мастерской.

– Вы, если хотите, поживите до отъезда здесь. Семинаристы сейчас разъехались, места много.

Перед началом службы отец Василий дал мне книжечку в мягкой желтой обложке, на которой старым славянским шрифтом было написано «Молитвословъ». Он открыл ее на нужной странице и отметил ногтем несколько мест в тексте:

– Здесь будете говорить «раба божия Наталия». Только следите за текстом. Вам тогда будет понятней, о чем идет речь.

В храме было темно, тихо, покойно. Мерцали, покачиваясь, оранжевые язычки пламени в лампадках. Женщины на клиросе, перешептывались, поправляли ноты, едва слышно пробовали голоса: «Г-о-о-о-о… Го-о-о-о-о-с-сподипоми-и-илуй».

– Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков, – начал отец Василий, и я вспомнил наш разговор с Наташей о том, как начинать молитву.

«Это типа, как по телефону: “Але, на проводе!” А когда там ответят, ты переходишь к делу, так?»

«Типа», – ответила она.

– Миром Господу помо-о-олимся, – запел высоким голосом молоденький дьякон.

Изображение стало размытым, теплым, соленым.

– Об оставлении согрешений во блаженней памяти преставляшихся, Господу помо-о-олимся.

– О приснопамятной рабе Божией Наталии помо-о-олимся, покоя, тишины, блаженные памяти ея, Господу помо-о-олимся…

– О неосужденным предстати у страшнаго престола Господа славы, Господу помо-о-олимся…

– О плачущих и болезнующих, чающих Христова утешения, Господу помо-олимся…

Монотонный голос отца Василия и высокий, певучий молодого дьякона навевают ощущение причастности к другому, нездешнему миру, где не существует потерь, где нет смерти.

– О яко да Господь Бог наш учинит души их в месте све-етле, в месте зла-ачны, в месте поко-айне, идеже все праведнии пребываают, Господу помо-олимся…

– О причтении их в недрах Авраама и Исаака и Иакова, Господу помо-олимся…

– Об избавитися нам от всякои скорби, гнева и нужды, Господу помо-олимся…

– Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благо-да-атию.

– Милости Божия, Царства Небесного и оставления грехов испросивши, сами себе и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предади-им.

– Тебе, Господи-и, – мягко и протяжно завершают женщины на клиросе.

После службы мы идем в трапезную. Я сижу за длинным столом еще с несколькими священниками в черных подрясниках, ем овсяную кашу. Безвкусная, она не вызывает отторжения. Ночь в монастыре абсолютно беззвучна. Утром снова иду с отцом Василием на литургию. Меня несет по бесконечному кругу служб, молитв, чтений, учебы церковнославянского алфавита, попыток чтения старых книг, которые мне дает отец Василий, литургий, всенощных, сна, ничегонеделания, ничегонедумания. Мир с его заботами и страстями отступает.

– Яко Ты еси воскресение и живот и покой усопших раб твоих, – говорит отец Василий, и я уже привычно добавляю:

– Наталии и Владимира.

– Христе Боже наш, и тебе славу воссылаем со безначальным Твоим Отцем, и со пресвятым и благим и животворящим Твоим духом, ныне и присно и во веки веков.

– Ами-инь, – завершает хор.

Мы сидим с отцом Василием на скамейке в саду. Чирикают на робком еще весеннем солнце птицы. Я спрашиваю, могу ли поступить в семинарию и остаться в церкви. Он со вздохом отвечает:

– Дорогой мой, вы же сами когда-то сказали: мол, у вас тут бюрократия. Вас так просто не примут. Как я понял, паспорта у вас уже нет, рекомендации от приходского священника тоже нет. Да-да, у нас тоже есть рекомендации. Вас в церкви никто не знает, хотя, поверьте, вы мне стали очень близки. Но именно как близкому человеку я вам хочу сказать: вы говорите, что хотите остаться в церкви, то есть посвятить себя служению Богу. Но одно дело, когда человек принимает это решение на трезвую, так сказать, голову, а другое, когда после такой страшной трагедии, как ваша. Между тем пройдет время, и вы, может быть, пожалеете, что взяли на себя такое обязательство. Перед тем как заключить брак с Натальей, вы были знакомы с ней много лет. Вы постепенно пришли к пониманию того, что хотите прожить с ней всю жизнь. Так же и тут. Поживите какое-то время церковной жизнью, а потом спросите себя снова: готовы ли вы стать священником? И помните: вы не можете укрываться в этом сане от своего горя. Нельзя быть священником для себя. Господь хочет, чтобы вы служили другим людям.

– Как же я поживу несколько лет церковной жизнью? – спрашиваю я. – Мне и жить-то негде.