Вадим Ярмолинец: Рассказы

Мы стоим с дедом у борта яхты. Океан неподвижен. Дед в сюртуке, черной фуражке, по случаю круиза его седая борода коротко подстрижена, трубка во рту делает его похожим на старого шкипера. Глядя на блики солнца на воде, он щурится, и тогда мне кажется, что он дремлет. Отец и мать обедают за столом, который им накрыли возле капитанской рубки. Парус над ними заслоняет полнеба. Официант наливает им шампанское, ставит бутылку в серебряное ведерко со льдом и, чуть-чуть поклонившись, отступает в тень.

Отец и мать поднимают бокалы. До меня долетает их звон и смех матери.

— Смотри, вон-там, — говорит дед. — Это — летающие рыбы!

Действительно, небольшая стайка рыб вырывается из воды и, трепеща плавниками, которые похожи на узкие и длинные стрекозиные крылья, несется над водой, потом снова исчезает в ее толще. Я вижу, как несутся их узкие тела в сине-зеленой толще. Секунда — и они снова вылетают из нее, взмывают так высоко, что их можно коснуться рукой.

— Смотрите! Смотрите! — другие пассажиры подходят к борту, отчего палуба приближается к воде.

Кто-то пытается поймать рыб, протягивая к ним руки. И вдруг я слышу крики — один, другой. В двух шагах от меня — пассажир с бледным, растерянным лицом. Он смотрит на свои пальцы, но одного не хватает. Из места, где он только что был, бьет кровь.

— Она откусила его! — кричит стоящая рядом с ним женщина и дико озирается вокруг, как будто кто-то может напасть на нее сзади или сбоку.

— Кто? Кто? — слышны испуганные голоса.

— Рыба! — отвечает взволнованное многоголосье. — Это была рыба! Она подпрыгнула и откусила! Маленькая, да удаленькая! Знай наших! Ему надо срочно обратиться к доктору! Иди знай, может быть, она ядовитая! Рыбы бывают разными! А ты не балуй!

Я вижу, как кровь стекает с палубы в воду, и тут же черные спинки бросаются к ней. Мы провожаем взглядом кипящее на волне пятно и замечаем, что среди преследующих нас маленьких рыб появляются более крупные особи. Выпрыгивая из воды, они теперь подолгу летят рядом, громко треща крыльями и рассматривая нас Большими круглыми глазами. У них длинные рты, и если бы не острые зубы, казалось бы, что открывая их, они улыбаются.

Потом одна из рыб делает в воздухе внезапный поворот и бросается на деда.

Он страшно вскрикивает, падает на палубу, хватается за голову. Рыба, кажется, откусила ему ухо! Она бьется о палубу, но отец, наступив на ее длинный плавник, бьет ее бутылкой от шампанского до тех пор, пока она не замирает. Яркая, с радужными разводами чешуя меркнет.

Крики, которые теперь слышны отовсюду, перекрывает команда капитана: «Всем пассажирам немедленно уйти в каюты! Команде приготовить брандспойты!»

Стоя у иллюминатора, мы видим, как матросы сбивают струями воды пикирующих на яхту рыб, и те, переворачиваясь в воздухе, падают в океан.

Дед с перебинтованной головой сидит на койке. Мать, устроившись рядом, гладит его темные, в узловатых венах руки.

— Как ты себя чувствуешь?

— Черт с ним, с ухом, — вздыхает он. — Слуховой аппарат жалко.

— Пусть это будет наша последняя потеря! — говорит мама.

Ужин в кают-компании проходит в тишине, прерываемой негромкими стонами и вздохами. У многих что-то перебинтовано. На некоторых бинтах — пятна крови. Капитан — полный мужчина в белом двубортном кителе с золотыми пуговицами, постучав вилкой о бокал, сообщает, что число раненых превысило все допустимые нормы. Нескольким пассажирам и членам экипажа пришлось делать ампутации. Десятки нуждаются в срочном переливании крови.

— Мы еще легко отделались, — говорит многозначительно мать.

— Ближайшая больница — в Бау-Бау-Пассарваджо, — продолжает капитан. — Мы будем там через 14 часов.

От его слов на душе становится еще тревожней — за 14 часов много чего может случиться!

Устроившись возле иллюминатора в каюте, я смотрю на дробящуюся световую дорожку, соединяющую нас с луной. Мы плывем или стоим? Я засыпаю, так и не получив ответа на этот вопрос.

Мне снится, что в целях безопасности яхта превращена в подводную лодку. Мы лежим на грунте. Я вижу, как из темноты, обступившей голубоватое пятно света, появляется большая темная рыба. Стремительным рывком она приближается и замирает в сантиметре-другом от разделяющего нас стекла. Ее брюшные плавники едва заметно трепещут, желтый с черным зрачком глаз устремлен на меня. Вероятно, она хочет упредить любое мое движение собственным смертоносным броском. За ней я вижу другие отделяющиеся от мрака тени. Кажется, рыбы берут нас в кольцо. Замерев, я думаю: заметит ли это хищница, если я только чуть-чуть скошу глаз, чтобы увидеть часы на стене? Отец, я знаю, просыпается ровно в семь.