Катрин Сигюрэ - Барашек с площади Вогезов

При слове «барашек» в глазах Пиноккио зажглось что-то похожее на свет, на лице появилась легкая улыбка, как будто деревяшка ожила, и я должна сказать… что я увидела в нем черты Эрика Жуффа, точнее увидела Эрика Жуффа… И у меня перехватило дыхание.

Я даже не знаю, что малыш сказал потом. Как женщина воспитанная, я должна была продолжить с ним беседу, но как ее продолжать после внезапного открытия, и я непроизвольно застыла. «Этого не может быть…» – подумала, зная, что в природе все возможно. Я не дошла даже до того, чтобы вычислить время вселения в наш дом семейства Жуффа и миссис Барт, ни чтобы порыться в своей памяти, особенно после незабываемого ответа миссис Барт на мой вопрос «Кто его отец?»: «Его отец – никто». Остыв немного, я подумала, а что, собственно, я хочу – чтобы у этого ребенка было лицо маленького привидения Каспера? По крайней мере хорошо, что он редко улыбается.

Но я, конечно, не остыла. Едва не падая, я вернулась к себе и легла на пол, желая наладить контакт с собственной жизнью. Для этого я сосредоточилась на всех точках контакта моей кожи с покрывающими ледяные плиты восточными ткаными коврами (ничего другого я не признаю). Постепенно ко мне пришла хронологическая уверенность, что миссис Барт вселилась в наш дом позже Эрика Жуффа, а на его горизонте появилась задолго до меня. Это открытие заставило меня задрожать, несмотря на отменное качество моих ковров. Однако мое тело не хотело умирать, и я услышала, как двор сотряс истерический пронзительный вопль «У-У-У-УУУУ-УУУУУ!», напомнивший мне крик английской гувернантки, увидевшей мышь, из старого английского фильма. Подбежав к окну (и восхищаясь собственной храбростью), я увидела миссис Барт, лупцующую Ванду. «Ничего себе, – сказала я себе. – Жизни многого б недоставало, если бы не такая выходка!»

Я снова вышла во двор, не имея в виду ничего плохого, – только помочь Ванде. Неужели можно видеть золотую рыбку, извивающуюся рядом с аквариумом, и быть настолько бессердечной, чтобы не бросить ее обратно?

Миссис Барт хлестала Ванду по щекам, на что я непроизвольно отреагировала репликой:

– А, вы тоже в курсе…

Но, увидев, что глаза Ванды, округлившись, почти вылезли из орбит, я прикусила язык и поправилась:

– Естественно, я шучу.

Моя любимая фраза, между прочим. Она позволяет мне говорить потрясающие вещи, которые мучили бы меня, если бы я промолчала, и к тому же отсекает соблазн пуститься в лишние дискуссии.

Чем меньше я говорю, тем лучше себя чувствую, и чем становлюсь старше, тем больше предпочитаю молчать, вместо того чтобы обмениваться бесполезной информацией. Помолчав день-два-три, я испытываю воодушевляющее желание встретить новых людей, возобновить старые знакомства, имея в виду то, что о прошлом, возможно, не все еще сказано, хотя основные биографические точки расставлены, настоящему дозволяется жить, а о будущем остается только догадываться. Мне плевать на каждодневные будни, я во всем согласна с собой, и если мне может причинять некоторые страдания жизнь других людей, то с того момента, когда я понимаю, что они никогда не соприкоснутся со мной, я им позволяю катиться куда подальше.

И так как я не сторонница исследовать многословную болтовню людей мне не близких, то я не буду вдаваться в подробности получасового визита миссис Барт, последовавшего за бурной сценой. Американка пыталась извиниться за свое поведение, объясняя его тем, что, когда искала своего сына, нашла его рядом с Вандой и «очень забеспокоилась». Да, вы все поняли правильно. Я была ошеломлена…

Неожиданно она пролепетала:

– Я бы хотела поговорить с вами… сказать вам кое-что… – пролепетала с таким видом, что можно было проникнуться к ней жалостью.

Я даже ущипнула себя, желая почувствовать, что еще жива. А потом поднялась с дивана, чтобы включить песню Gimmel Gimmel Gimme [6]! Знаете ли вы, что эту песню можно слушать, чтобы понять, как замечательный ритм диско позволяет обрести биологическое равновесие и обнаружить здравый смысл в себе самом. Я не следила за тем, что мне говорит миссис Бартон. Приведенная в ужас моей музыкой, она подхватила свою сумку от «Луи Виттон» и, испытывая затруднения в ходьбе из-за узкой юбки-карандаш, в которой напоминала палочника под действием амфетамина, вдруг заторопилась домой. А я заплакала. Иногда мне необходимо, чтобы со мной всего лишь поговорили, ведь у меня есть дар ясновидения. Или я слишком хорошо знаю людей.

В течение трех дней, оставшихся до моего отъезда на Корсику, я постаралась сделать невозможным возвращение без барашка, применив простую технику, доказавшую свою эффективность во многих областях жизни: приобретение различных вещей или создание конкретных ситуаций, которые убеждают вас самих не идти против течения жизни. Нет худшего врага, чем ты сам, чтобы отказаться от собственных проектов, предпочитая привычный комфорт вызову неведомого. Что до меня, то я оставляю свою прошлую жизнь специалистам, у меня сердце, рвущееся вперед, заставляющее меня испытывать невыразимые чувства.