Ованес Туманян: Братец-барашек

Ованес Туманян

Братец-барашек

Двое сирот

Идут вперёд.

Дорога в зной нелегка..

Жара палит,

И пыль пылит.

Ни речки, ни родника...

Сестра Мануш постарше была,

Крепилась она в пути.

Она бы жажду перенесла,

Но братец не мог снести.

Идут, идут и видят они

Глубокий след, в нём стоит вода.

"Сестричка-джан, мне так хочется пить!

Ты дашь попить мне, сестричка, да?"

"Нет, братец-джан, то коровий след

Напьёшься и станешь коровой вмиг.

Потерпим немножко. Ещё чуть-чуть:

Сейчас студёный найдём родник".

Двое сирот

Идут вперёд.

Дорога так далека...

И зной палит,

И пыль пылит.

Ни речки, ни родника...

Идут, идут и видят они

След от копыта, а в нём вода.

"Сестричка-джан, мне так хочется пить!

Ты дашь попить мне, сестричка, да?"

"Нет, братец-джан, это конский след

Напьёшься и станешь лошадкой вмиг.

Потерпим немножко. Ещё чуть-чуть.

Сейчас, сейчас мы встретим родник".

Двое сирот

Идут вперёд.

Дорога так далека...

И зной палит,

И пыль пылит.

Ни речки, ни родника...

Идут, идут и видят они

Следок небольшой наполнен водой.

И братец не может дольше терпеть:

Тайком зачерпнул он воды рукой.

Сестра обернулась: где же брат?.

Барашек маленький сзади идёт.

Барашек жалобным взором глядит

И, грустно блея, бежит вперёд...

Бедняжка Мануш! Что делать ей?

Ломает руки она в слезах.

А братец-барашек бежит за ней.

Испуг и горе в его глазах.

Двое сирот

Идут вперёд.

Мануш с барашком вдвоём

В слезах идут...

Как грустно тут,

В безвестном краю чужом!

Идут. Их голод и зной томят.

Идут, не зная куда...

И вдруг - деревья листвой шумят,

Родник, и звенит вода.

Пьют вдоволь сироты, к воде припав.

Потом на дерево влезла сестра,

А братец отведал душистых трав.

Лужайка от ярких цветов пестра.

Но вдруг - и топот, и ржанье, и смех

В лесу вечернем, что тих был и пуст.

И звуки всё ближе, и в звуках тех

И песня, и хохот, и веток хруст.

И вот, золотой уздечкой звеня,

Подводят слуги коня к воде.

Но что в роднике пугает коня?

Он встал на дыбы, словно быть беде.

Взглянули слуги, а в роднике

Лицо прекрасное отражено.

Промчится ветер невдалеке,

И зыблется в струйках воды оно.

Наверх взглянули они, а там

Красавица, светлая, как заря.

Сидит она, прижавшись к ветвям,

И смотрит, ни слова не говоря.

Каких только нет на земле чудес!

Дивятся все в глубине души:

Как диво такое попало в лес,

На дереве диком сидит в тиши?

"Кто ты? Виденье иль человек?

Если виденье, сгинь, пропади.

А человек - так с ветвей сойди,

Лучший найдём для тебя ночлег.

Кто ты? Откуда? Нам невдомёк,

Как очутилась ты среди нас.

Что за горе тебя, дружок,

В лес привело в этот поздний час?"

"Горе сиротства нас привело

В эту лесную глушь,

С дерева отвечает им

Скромная наша Мануш.

- Нет у нас крова, нет родных

В огромном мире земном.

Ночь подходит. Страшно одним

Во мраке ночном лесном".

Горят во дворце алмазы, янтарь...

Приводят сироток в царский покой.

"Красавица, кто ты? - воскликнул царь.

Зачем барашек безмолвный с тобой?"

И вот Мануш рассказала о том,

Что было рассказано мной в стихах.

"Да здравствует царь на троне своём,

Пусть он разберётся в наших делах".

Царь выслушал грустную повесть сирот.

Приятна Мануш для его очей.

И в жёны себе он её берёт.

Семь дней он пирует и семь ночей.

Забыла Мануш о тяжёлых днях,

Не знает отказа она ни в чём.

А братец-барашек в густых садах

Пасётся, довольный своим житьём.

Жила во дворце, завистлива, зла,

Старуха-служанка. Злодейку ту

Однажды чёрная зависть взяла,

Что любят все девочку-сироту.

И входит старуха, злобу тая,

В покои к царице - и льстиво ей:

"Пойдём-ка, царица, краса моя,

Сведу я купаться тебя скорей!"

И вот, обольстивши, ведёт к воде,

Бросает в озёрную глубину,

А дочь, в одежду Мануш одев,

К царю посылает, словно жену.

Лица не видать под тканью густой.

Обманщица входит в царский дворец.

Властитель считает её женой,

Она надевает царский венец.

Но что это сталось с барашком вдруг?

Никак не заманишь его домой.

По берегу, блея, сделает круг

И снова бежит на берег другой.

Что делать с барашком?

Нейдёт он прочь.

Подумав, решила старуха-мать:

Пусть притворится больною дочь.

И уложила её в кровать.