Лора Белоиван - Южнорусское Овчарово

И нам пришла пора всерьез задуматься, чем ее кормить, потому что держать русалку дальше на одной глюкозе с витаминами было уже нельзя.

Мы понятия не имели, чем питаются русалки. Ни «Гугл», ни «Яндекс» нам были не помощники. Нет – мы, конечно, пробовали предлагать ей и пар от горячего супа, и свежие мидии, и водоросли, и вечернюю росу, но русалка лишь смотрела искоса на все эти продукты, и в ее сиреневых без блеска глазах проскальзывало брезгливое удивление. А когда мы принесли ей рыбу, русалка закрыла лицо руками и заплакала.

Вечером шестого дня, дождавшись, когда закончится проливной дождь, мы поехали к Афанасьеву.

– Я самый великий в мире колдун!

И все верят. У Петра Владимировича толстое неинтеллигентное лицо, но тонкие длинные пальцы, хотя в прошлом он никакой не пианист, а обычный владивостокский бандит, отнимавший у моряков привезенные из Японии машины. Мы узнали об этом случайно – ведь мир, кроме того, что неустойчив, еще и очень тесен. Нам было интересно представить Афанасьева за бывшей работой: как он вместе с другими пиратами взбирается по штормтрапу на борт судна, как подходит к моряку и говорит: «Ну, давай сюда ключ от тачки». А потом мы действительно взяли и представили – и ничего особо интересного не увидели. Кроме разве того, что Петр Владимирович укачивался на катере. А комаров и слизней у Петра Владимировича не стало не потому, что он колдун, чего б он сам про себя ни говорил; просто в его сад пришли жабы, и пришли они в таком великом множестве, что какие уж там комары, слизняков – и то не осталось.

Жабы же пришли в афанасьевский сад по очень простой причине. Дело в том, что Петр Владимирович единственный человек в деревне, кто косит траву жарким днем, а не утром или под вечер.

– Жаба днем сонная, – говорит Петр Владимирович, – сидит в сырости и никуда не уходит. Зато вечером они радостные все. Прыгают что твой Бубка: скок! скок!

Петр Владимирович демонстрирует бодрую вечернюю жабу, согнув руки в локтях и свесив ладони у груди. Так похмельные актеры ТЮЗов обычно изображают зайчиков. Но, если честно, видового сходства между зайчиком и жабой гораздо больше, чем между некоторыми нашими овчаровскими соседями; так что можно сказать, Петр Владимирович показывает жаб очень похоже, буквально один-в-один.

– Да что я говорю, сами знаете: от радости кто угодно может под газонокосилку попасть. Даже вы.

Мы не соглашаемся с тем, что способны от радости попасть под газонокосилку. Но и не опровергаем.

Весь день на Овчарово лило так, как будто море не только окружает деревню с трех сторон, но и висит, продырявленное, над нею. Под вечер наконец дождь прекратился, и в наглухо застегнутом небе образовалось окно, в которое еще успел вырваться отчаянный, последний луч уходящего солнца. Он с разбегу ударился о край фиолетовой тучи и стек на сады. Верхушки деревьев тут же вспыхнули сусальным золотом, а лопухи у черного афанасьевского забора сделались бронзовыми и торжественными, как памятники великим русским писателям. Под писателями бродили жабы, незаметно для человеческого глаза выхватывая из эфира ужин.

– Важные, как бумажные, – сказал Петр Владимирович. В его голосе прозвучала отеческая гордость, как если б он имел непосредственное отношение не только к созданию жаб, но и к зарождению всего мира, главным украшением которого, безусловно, все-таки были жабы. – Вы только посмотрите.

Как будто в доказательство его слов одна из важных-бумажных перелезла через афанасьевскую ногу и пошла в сад. По лицу жабы растекалось благодушное презрение и к ноге Афанасьева, и к нам, и ко всему миру, украшением которого она являлась.

– Как пахан, – восхитился Петр Владимирович. – Нет, ну вы это видели?

Мы приехали к колдуну как раз по поводу жаб. Дело в том, что, проезжая однажды мимо выкрашенного черной краской забора, были мы вынужден остановиться, чтобы не раздавить жабу. Особь, в свете фар переходившая дорогу и направлявшаяся в афанасьевский сад, была предположительно опознана нами как жаба монгольская. Поймать и разглядеть внимательно мы ее не успели, а жаль: это было б настоящим научным открытием, так как во всех справочниках по земноводным написано, что обитают в наших местах лишь обыкновенные дальневосточные жабы, в то время как ареал монгольских ученые ограничивают Монголией, частью Китая и Забайкалья. И тут вдруг на тебе: монгольская жаба в Южнорусском Овчарове. Практически в субтропиках.

– С полоской? – удивился Афанасьев. – Да они все почти с полоской. Хотя половина – да, без полоски. Вы правы. Половина без полоски, чисто коричневые. А половина с полоской. Заходите.