Дженнифер Чиаверини - Время прощать

Появление красного пикапа вывело Агнесс из задумчивости. Не став ждать, когда Мэтт войдет, она сама поспешила выйти на подъездную дорогу.

– Новости есть? – спросила она, когда он помог ей забраться в салон и, обойдя машину, сел сам.

– Нет, – мрачно ответил он.

Агнесс слабо надеялась на благополучный исход, но, желая подбодрить Мэтта, сказала:

– Сильвия – борец. Если какой-то шанс есть, она прорвется. Должна.

– Дай бог.

Расслышав в голосе парня хриплую нотку, Агнесс повернулась к нему и заметила, что глаза у него красные.

В приемном покое больницы ждали Сара и Кэрол. Сара смотрела прямо перед собой и беззвучно плакала. Увидев, как она потрясена случившимся, Агнесс за нее испугалась. Кэрол сидела рядом с дочерью и что-то ей тихо говорила, та иногда кивала. Иначе можно было бы подумать, будто она ничего вокруг себя не видит и не слышит.

Агнесс и Мэтт сели рядом. Вскоре стали подъезжать женщины из «Лоскутной мастерской», парами или поодиночке. Кэрол то и дело подходила к стойке регистратора, чтобы справиться о Сильвии, и возвращалась, качая головой.

– Когда нас к ней пустят? – спросила Агнесс.

– Когда ее состояние стабилизируется или… – Кэрол замолчала и кивком указала на дочь: при ней она не могла говорить о неблагоприятном исходе.

Сара продолжала неподвижно смотреть на стену. Она уже растянула край своей футболки и теперь скручивала его в жгут. Привстав, Агнесс бросила взгляд на вход в отделение экстренной помощи, находившийся прямо за стойкой. Когда медсестра нажимала на большую красную кнопку, двери открывались. Не попробовать ли ей, Агнесс, набраться храбрости и проскочить? А зачем? По последним сообщениям, Сильвия была без сознания. Но если взять ее за руку и шепотом поговорить с ней, может, она что-нибудь услышит? Может, это поможет ей?

Будь Сильвия в ясном уме, она бы не пожелала никому показываться в таком виде: прикованной к кровати, с торчащими отовсюду трубками, в окружении суетящихся и ворчащих друг на друга докторов. Сильвия велела бы друзьям очистить помещение и не возвращаться, пока она не будет одета, как подобает, и не сможет стоять на собственных ногах.

Она с юности держала себя величаво, почти по-королевски. С годами торжественная строгость ее манер несколько смягчилась, но много лет назад, когда Агнесс впервые приехала в Элм-Крик, Сильвия показалась ей настоящей леди, настоящей хозяйкой поместья. Самой Агнесс было тогда пятнадцать лет. Они с Ричардом знали друг друга всего несколько месяцев, но он уже нравился ей, как ни один другой юноша из всех, кого она встречала. То, что родители были настроены против него, ее глубоко огорчало, однако она намеревалась изменить их мнение о нем.

Каждый год, после Рождества, в доме Агнесс устраивался шикарный бал. Этого события с нетерпением ждали и в самой Филадельфии, и за ее пределами. Приглашались все, кто хоть что-нибудь из себя представлял, за исключением нескольких «скандальных писак», которые нелестно отзывались в печати об отце миссис Шевалье (бывшем сенаторе) или ее братьях (все они тоже были сенаторами или судьями, и любой из них однажды мог стать президентом). Сегодня, вспоминая свою жизнь, Агнесс понимала, что выросла в роскоши, но в то время пышные великосветские приемы казались ей просто веселыми праздниками, где можно посмотреть на элегантных леди и джентльменов, послушать приятную музыку, вкусно поесть и, главное, потанцевать в красивом платье с Ричардом.

Агнесс уговорит мать, чтобы та разрешила ей его пригласить. Он всех, конечно же, очарует. Он ведь так легко сходится с людьми – не то что она сама с ее застенчивостью. Секрет Ричарда в том, что он всегда искренне интересуется собеседником и ему не приходится делать вид, будто разговор его занимает. Он очарован жизнью во всех ее проявлениях и неизменно радуется возможности познакомиться с кем-то, кого раньше не знал, или сделать что-то, чего раньше не делал. Без сомнения, родители Агнесс полюбят Ричарда, как все, кто встречался с ним. Нужно только, чтобы они воспользовались возможностью познакомиться с ним поближе.

– Даже речи быть не может! – объявила мать. – Это исключено! Неужели ты не понимаешь, Агнесс?

– Но почему? Раньше вы всегда разрешали мне приглашать гостей!

– Не задавай глупых вопросов. Большой рождественский бал! На нем нечего делать крестьянскому мальчишке, который пахнет конюшней.

– Ричард – наследник конезавода Бергстромов, и их семья не хуже любой другой в Филадельфии. Но даже если бы он и вправду был простым конюхом, я бы все равно хотела пригласить его. Он мой друг.