Наталья Берзина - Я не умею прощать!

– Что ты предлагаешь?

– Не знаю! Наше счастье, что курьер шел почти пустой. Кто мог предположить, что собаки учуют траву? Ты уверен, что упаковка не была разорвана?

– Не должна была. Я распорядился и кофе от души насыпать. Не предполагаю даже, что могло произойти.

– Ладно. Теперь уже поздно горевать. Нужно восстанавливать канал. Традиционным способом уже переправлять нельзя. У меня есть кое-какие задумки.

– Какие именно?

– Пока говорить рано. Я перетру тему с одним человеком, он, кстати, у нас основной потребитель. Прикинь, вместо традиционного способа он продвигает тему через собственную организацию. Собрал стебнутых по жизни и устраивает для них развлекаловку. Подымит и предлагает развлечься всем вместе. Говорит, отбоя нет. У него там мужики в дефиците, самочки оголодали в край. Одно могу сказать, голова у него на месте. Сам, естественно, нигде не замечен. Его там полубогом считают. Подсаживает на дурь на счет раз.

– Ты хочешь сказать, что мои дилеры действуют неправильно?

– Ничего я не говорю! У каждого свои методы. Важен результат.

– И когда он будет? У меня уже готова солидная партия. Если бы не проблема на границе, уже вполне мог бы слить тебе любое количество дури.

– Потерпи недельку. Я пробью тему и свяжусь с тобой.

Мужчина небрежно швырнул трубку на стол. За окном бесшумно проносились по ночному проспекту дорогие автомобили. Взбодренные ночной прохладой после душного, жаркого дня, люди жаждали развлечений. Самая пора предложить им отшибающее разум зелье, да вот только сложности с таможней грозили всерьез затормозить весь процесс. Плеснув в широкий стакан немного виски, мужчина еще немного постоял у окна, залпом опрокинул в себя остро пахнущий напиток и решительно потянулся к телефону.

– Вик! Я тебя не разбудил? Подъезжай ко мне завтра. Перетрем твой вопрос. Кажется, тема назрела. По поводу курьера.

Волошин не спал. Он прислушивался к ровному дыханию Гали и прокручивал в памяти прошлое. Страшно было представить, что судьба, подарившая ему встречу с ней, приготовила такой удар. Разумом он понимал, что Галя потеряна для него навсегда, но смириться, принять это не было сил. Зачем тогда им нужно было встречаться? Откуда вообще взялся этот моряк? Ведь им так хорошо было вместе! Волошин впервые в жизни понял, что такое дом. Настоящий дом, где его любят и ждут. Только оказалось, что это всего лишь мираж, иллюзия, фантом. У него есть всего лишь жилище, а вовсе не дом. И жены нет! А есть лишь женщина, эти последние три месяца делившая с ним постель и хозяйственные хлопоты. Это он сам себе придумал, что Галя его жена. Как придумал, что у них будут дети и для них он построит большой уютный дом, где им так замечательно будет вместе. Так вышло, что ничего этого у него не случится, как не было всю жизнь. И все три месяца оказались только лишь эпизодом.

Оказывается, она его даже не любила, хотя говорила об этом довольно часто. Всего каких-то полчаса назад она рыдала у него на плече и просила простить. Да, он уже простил ее, потому что никогда не обладал на нее никакими правами. Она просто жила рядом, жила с ним и в то же время всем сердцем принадлежала тому далекому, незнакомому подводнику, который так некстати попал в госпиталь, да так, что теперь вопрос стоял о его жизни или смерти. Сам Волошин не раз и не два смотрел в глаза этой пренеприятнейшей даме с косой на плече и, нужно честно признаться, несколько раз заглядывал ей за спину. Откровенно говоря, там ему совсем не понравилось. А многие его друзья и сослуживцы остались там, за чертой. И никто не спрашивал их согласия.

Волошин осторожно, боясь потревожить сон Гали, высвободил из-под ее головы руку и вышел на кухню. За окном короткая майская ночь уже собиралась покинуть город. В предрассветных сумерках тусклее стали фонари, кусты сирени под окнами буйствовали пока еще сочной зеленью и гроздьями цветов. Тишину разрывали трели соловьев, доносившиеся от близких прудов. Красота и благолепие… Вот только тупо ноет сердце и невыносимо горек дым сигареты. Почему все это случилось именно с ним? – недоумевал Волошин. В той, прежней жизни он никогда не подпускал женщин так близко к себе не потому, что разошелся с женой буквально через полгода после свадьбы. Нет! Он вполне справлялся с бытом и прочими заботами сам. Просто ни одна не зацепила его, ни разу в его душе не поселилось незабываемое чувство единения. Да в целом и женщин у него было совсем немного, так, короткие курортные романы, ничего серьезного. Он делал вид, что ему это необходимо, а его подружки делали вид, что им хорошо с ним. Как говорят в янкесовских фильмах – ничего личного. Личное появилось неожиданно, в образе продрогшей на студеном февральском ветру молодой женщины, одиноко мерзнущей на пустынной троллейбусной остановке. То, что произошло дальше, не укладывалось ни в одну схему.