Коллектив авторов - Времена и нравы (сборник)

– Я с ним не знаком, – ответил я.

– Что, как говорят, у важных людей короткая память? – пошутил человек в маске.

– Но я в самом деле не помню, да и он, похоже, не знает меня: когда связывал, все с фотографией сличал.

– Ха-ха, ну так двадцать лет не виделись, конечно, надо удостовериться, тот ли.

– Да разве так можно? Даже он меня не узнал, так почему же я должен узнать его! – рассердился я. Это были самые настоящие двойные стандарты!

Человек в маске поднялся, нетерпеливо замахал рукой, останавливая меня, и, откашлявшись, сказал:

– Хватит об этом, мы тебя искали, чтобы посоветоваться с тобой в отношении нескольких вопросов.

Так они советоваться со мной хотят! Услышав это, я тотчас осмелел и почувствовал, что непременно должен выставить свои условия. Я сказал:

– Хорошо, я могу ответить, но для начала вы должны мне сказать, кто же вы, в конце концов!

– Это ты правильно интересуешься, это крайне важно знать, кто мы такие. Это то, почему мы тебя сюда и пригласили. Я сейчас отвечу на твой вопрос. А пока я тебя хочу вот что спросить: недавно я прочел роман «Внутреннее лицо», он был опубликован в журнале «Город цветов». Имя автора такое же, как у тебя. Это ты, ведь так?

– Да, это я. Вот уж не ожидал, что ты интересуешься литературой. В наши дни уже мало кто ею интересуется.

– Я литературу люблю с детства, я вот просто не ожидал, что ты сможешь написать роман.

– Так ты что, завидуешь? Неужели ты меня из-за этого похитил? – глумливо спросил я.

– Можешь так думать, если это доставляет тебе удовольствие. – Человек в маске сел обратно на стул. – Давай поговорим о твоем романе. Ты там пишешь о двух женщинах. Одна из них находится на пике своей власти, у нее все эмоциональные переживания сразу отражаются на лице, другая – добрая и отзывчивая, однако после перенесенного заболевания она потеряла способность выражать эмоции посредством мимики. И когда у тебя с ними возникает коллизия в отношении эмоций, ты начинаешь выяснять различные смыслы слова «лицо». Я правильно резюмирую?

Человек в маске вдумчиво, книжным языком описал мой роман, и в том, как он подбирал слова, было что-то комическое. Однако это поставило меня в тупик: что ему, в конце концов, от меня надо? Неужели он недоволен моим текстом? И они связали автора, чтобы заставить его принять их точку зрения? Это же абсурд!

– Можно и так сказать. Ты же читатель, ты имеешь право трактовать как тебе вздумается. Только «коллизия» с теми двумя женщинами возникла не у меня, а у главного героя.

– Да какая разница! Все равно же это твои глупые фантазии.

– Бред!

Он не обратил внимание на мое возмущение и продолжил:

– У тебя все же есть интересные мысли по поводу сущности понятия «лицо», например, о лице и небытии, о лице и бытии и тому подобное. Однако ты упустил одну важную характеристику лица.

– Какую характеристику?

– Ха-ха, вот поэтому-то я тебя и пригласил, я хочу сказать это тебе прямо в лицо. – Человек в маске пришел в возбуждение – представление, которое он наметил, вот-вот должно было начаться.

– Ну, я готов выслушать ценные предложения. – Я подпер подбородок обеими руками, приготовившись выслушать его тираду. Вот уж не ожидал встретить сумасшедшего читателя! Сейчас же двадцать первый век, а не девятнадцатый – век литературы. И как после этого верить в будущее литературы?

– У понятия «лицо» есть еще одна характеристика. И, по моему мнению, она является самой важной. Это устрашение, ужас нарастающей угрозы. В своем романе ты описал, как власть формирует «лицо», однако же ты не подумал о том, что и «лицо» также может получить власть. В этом и заключается самое удивительное, – сказал человек в маске, помахивая веревкой в руке с таким самодовольным видом, что казалось, он готов был опять меня связать.

– Ну, не то чтобы я об этом не подумал, лицо талантливого человека по сравнению с лицом обычного человека более одухотворенно. Вот, например, среди писателей, которых я знаю, у Хемингуэя лицо мужественное, у Камю лицо как у кинозвезды. Такие лица сложно забыть, и даже когда читаешь их произведения, невольно испытываешь на себе влияние их лиц.

Я сидел в заброшенном кинотеатре двадцатилетней давности и обсуждал с каким-то чудаком в маске такие пустые вопросы. Мне казалось, что я сплю. Я потрогал пережатые запястья – кожа там пылала.

Человек в маске сказал:

– Ха-ха, а вот и нет, ты понял меня в точности до наоборот. Я говорю об ужасе лица. Привлекательность лица может быть лишь приятным дополнением, но оно не в состоянии самостоятельно обрести власть. А вот ужас лица, угроза, исходящая от лица, – может.