Коллектив авторов - Времена и нравы (сборник)

– Что тебе, в конце концов, от меня надо? Ты в курсе, что уже совершил тяжелое преступление?

Он не обратил никакого внимания на мои укоры, а лишь велел мне скорее выходить из машины. Руки были связаны, и я держал их, как монахи во время молитвы. Двигаться было крайне неудобно, даже дверь было не открыть. Он же ни на секунду не задумывался о моих неудобствах и только подгонял меня:

– Быстрее, быстрее!

Наконец с большим трудом я все же выбрался из машины. Я стоял, озираясь по сторонам, и обнаружил, что это был поселок, причем совершенно безлюдный, он представлял собой картину запустения и разрухи. Я поинтересовался:

– Где это мы?

В этот раз он ответил прямо:

– Поселок Цинмачжэнь.

– Поселок Цинмачжэнь? Это где я жил в детстве?

– Да, он самый.

Врата памяти мгновенно открылись. Двадцать лет назад я десятилетним мальчишкой уехал с родителями из поселка Цинмачжэнь и из своего детства. Это был ничем не примечательный отъезд. Я сидел в кабине водителя грузовика, перевозившего наши пожитки, мои дворовые приятели помахали мне рукой, и вскоре грузовик отъехал. Я ничего им не сказал. Когда машина заворачивала за угол, я увидел, что они уже продолжили играть во дворе, как будто бы ничего и не произошло. Тогда я не чувствовал утраты – я еще не знал такого чувства. В тот момент мне казалось, что я вовсе не уезжал, а оставался играть с моими приятелями, а тот я, который сидел в машине и уезжал, это будто и не я, а какой-то другой, совершенно неизвестный мне человек.

– Это точно Цинмачжэнь? Что-то я не узнаю его…

Я внимательно осматривался, силясь припомнить хоть что-то знакомое, но тщетно. Это был такой же ничем не примечательный городишка, как и любой другой в Китае, – жалкое подражание большому городу.

– Так двадцать лет прошло. Двадцать лет в современном Китае – это уже совсем другое место, другая эпоха. Понятно, что ничего не узнаешь.

Его высокопарная речь заставила меня еще раз внимательнее на него посмотреть. На нем была кепка, солнцезащитные очки, одет в камуфляжную форму. Он выглядел настолько несовременно, что, куда бы он ни пошел в таком образе, его бы запомнили.

Я сказал:

– Действительно, я совсем ничего здесь не узнаю. А ты, похоже, осведомлен о моем прошлом. Кто ты, в конце концов?

Он никак не отреагировал и, уставившись на меня сквозь очки, сказал:

– Я привел тебя повидаться с одним старым другом.

– Какие старые друзья у меня могут быть в Цинмачжэне? Насколько я знаю, они, как и я, все переехали в Хайши, – терялся я в догадках.

– А ты просто иди за мной.

Он шел впереди, на ногах у него были старомодные военные берцы. Подковки его каблуков клацали по асфальту, напоминая движущуюся кузницу.

Мы шли минут десять, руки у меня все еще были связаны, как у арестанта, будто я был преступником, которого вывели на всеобщее обозрение. Но средь бела дня нам по дороге не попался ни один человек, что уж говорить о знакомых.

Я не вытерпел и спросил:

– Это что, вымерший город? Куда все делись?

– Можно сказать, и вымерший. Местный экономический центр сдвинулся в поселок Баймачжэнь, что по соседству. Трасса здесь не проходит, так что это место скоро и совсем сгинет.

– Когда я был маленький, поселок Баймачжэнь был не такой развитый, как Цинмачжэнь.

– Баймачжэнь находится как раз у трассы, машины туда-сюда снуют, там, конечно же, заправку сделали, вот всякий бизнес у людей и процветает.

Я больше ничего не говорил. Я шел за ним по переулку, а когда мы его прошли, я так и застыл от удивления – я увидел до боли знакомое мне здание.

– Это же… Я же знаю… – замямлил я.

– Это цинмачжэньский кинотеатр.

– Точно, точно! Это же кинотеатр! – обрадовался я, забыв о своем положении арестанта.

В запустевшем Цинмачжэне все же сохранился этот кинотеатр, кроме того, его еще и в порядок привели – вот удивительно! Этот кинотеатр олицетворял некогда процветающий поселок Цинмачжэнь и вмещал в себя бессчетные радостные воспоминания моего детства. Я стоял прямо напротив и смотрел на это здание, как смотрят на бывших возлюбленных. Неожиданно у меня участилось сердцебиение и уголки глаз увлажнились.

Однако кинотеатр был не такой, как прежде.

Он не был больше открыт для публики, наоборот, со всех сторон его наглухо обнесли оградой, как хищника в зоопарке. Коричневый металлический забор окружил желтоватое здание кинотеатра, оставляя меня снаружи. Я спросил:

– А фильмы здесь еще показывают?