Хинд Кассеми - Черная книга. Истории женщин Востока

События моей жизни разворачивались на фоне репрессий и их последствий. Я была лучшей ученицей в классе и хорошо успевала по всем предметам. Мои товарищи восхищались мной и считали меня будущей гордостью нации: мне предстояло стать врачом, ученым или инженером, работать на благо народа, чтобы помочь ему забыть о французской тирании. Мне и в голову не приходило, что из-за того, что я девушка, меня будут считать существом низшего ранга или не позволят избираться в президенты, как я мечтала.

17 лет – самый бунтарский и бесшабашный возраст. Мы не боимся ни танков, ни правительства, ни мамы с папой, ни незнакомцев, ни бешеных собак, ни даже жестоких людей с оружием. Мне было как раз семнадцать, когда в Алжире установился безумный деспотический режим. Я была на передовой протестного движения. Выступала перед публикой. За мою непокорность режиму мне обрили голову и посадили в тюрьму. Моим родным пришлось давать взятки, чтобы меня выпустили. Только имя и деньги моей семьи спасли меня от побоев и бессрочного заключения в одиночной камере. Остальным повезло меньше.

После моего освобождения родные отправили меня в соседний Тунис к родственникам. Я стыдилась своей обритой головы и шрамов, оставленных бритвой. Родители же боялись, что меня снова арестуют, ведь я открыто выступала против режима, который силой захватил власть в Алжире.

Перед моим отъездом родители сообщили мне, что нашли для меня хорошего мужа, образованного и многообещающего. Я попросила хотя бы показать мне его фотографию, но не смогла уговорить родителей; они якобы не хотели, чтобы что-то отвлекало меня от образования и карьеры.

Прожив неделю в Тунисе, я должна была улетать в Париж, в колледж. Хоть Франция и была виновата в оккупации Алжира, мне не терпелось вернуться в столицу этой страны. Лететь до Парижа всего два часа, но казалось, что тысяча лет отделяет его от безумцев, преследовавших меня в Алжире. Я не таила обиды на французов, ведь их большинство в Алжире были простыми солдатами и страдали почти так же, как и мы, местные. Виной всему был самовлюбленный милитарист на самом верху, который хотел взять себе больше, чем принадлежало ему по праву. Мои французские друзья были приятными людьми и хорошо ко мне относились.

Пропустив вперед женщин с детьми и инвалидов, я прошла к выходу на посадку и села в самолет. Стюардесса указала мне на мое кресло. Дойдя до своего ряда, я увидела, что на моем месте сидит какой-то красивый незнакомец. Я сложила ручную кладь в отсек над сиденьем и достала из сумочки посадочный талон.

– Прошу прощения, это мое место, – сказала я, показывая ему свой посадочный талон с номером кресла.

– Я всегда прошу кресло у прохода, – объяснила я.

Незнакомец встал и с улыбкой ответил:

– А вживую ты еще красивее, чем на фото.

– Простите? – не поняла я. – Кажется, вы меня с кем-то путаете.

– Надеюсь, что нет, – сказал мужчина, с восхищением глядя на меня.

От его взгляда мне стало не по себе, но раз уж я не побоялась выступить против режима, то и скучающего бизнесмена не испугаюсь.

– Вот номер моего кресла, – сказала я, протягивая ему свой посадочный талон.

– Конечно, милая, хочешь сидеть у прохода – сиди. Меня с детства учили, что муж должен защищать жену. Но, в конце концов, мы не на алжирской улице и сейчас не Средневековье, – он деланно засмеялся, видимо, в попытке разрядить напряженную атмосферу.

– Жену?! Сэр, я не знаю, кто вы такой и почему так со мной разговариваете, но, по-моему, это очень некрасиво и оскорбительно. Извините за мой тон, но я помолвлена, и ваше поведение мне совсем не нравится. Пожалуйста, не разговаривайте со мной до конца полета, иначе я попрошу пересадить меня на другое место.

Мужчина пораженно взглянул на меня и спросил:

– Ты же Джамила, верно?

Я посмотрела ему в глаза, думая, что он шутит или издевается, но, кажется, он действительно был озадачен.

– Да, – сказала я. – А вы кто?

– Я Карим, – с видимым облегчением ответил мужчина. – Твой муж.

Я не могла поверить: родители не сочли нужным сообщить мне, что без предупреждения выдали меня замуж!

– Пожалуйста, сядьте в кресло, – сказала подошедшая стюардесса.

У меня не было выбора, пришлось сесть. Я заплакала. Молчаливые слезы превратились в громкие рыдания, а я не понимала, как родители могли так со мной поступить.

Муж пытался успокоить меня, убеждал, что он добрый человек, что он хорошо образован, учился в университете США и в Канаде. Он обещал свозить меня туда и показать мне Нью-Йорк, Ниагарский водопад, Вашингтон, Скалистые горы.