Эмбер Смит - Такой я была

Мы до ночи не спим, совсем как в детстве. Уменьшив громкость телевизора, передразниваем актеров рекламных роликов, смотрим жуткие клипы 1990-х и искренне смеемся над дурацкими детскими мультиками. А когда я засыпаю на диване, Кейлин укрывает меня старым, колючим, пропахшим пылью, но очень теплым одеялом из чулана в коридоре. Хотя бы временно между нами мир.

На следующий день я встречаю Джоша в школе. Вид у него не очень – фиолетово-зеленый фингал под правым глазом, левая скула поцарапана, а синяк на челюсти уже успел пожелтеть. Увидев, что я иду навстречу, он пристально смотрит на меня, как будто я что-то говорю, а он вслушивается. Я собираюсь сказать, что то, что сделал мой брат, не имеет ко мне никакого отношения, а то, что сделали его друзья, не имеет никакого отношения к нему. Я собираюсь извиниться. Помириться. Мне даже хочется сказать ему, как я соскучилась, как я хочу, чтобы мы снова были вместе, на этот раз по-настоящему. Я правда хочу сказать ему все это. Правда.

Но тут рядом с ним возникает его друг из баскетбольной команды и ухмыляется, глядя на меня. Сложив руки рупором, беззвучно шепчет: «Шлюха». И толкает Джоша локтем в бок. Лыбится и смотрит на него, потом на меня и снова на него. Я останавливаюсь. Жду, как Джош отреагирует. Его дружок тоже ждет. «Только не смейся, только не смейся, прошу», – повторяю я про себя.

Я почти не слышу его голос – в коридоре шумно, как в джунглях, – но вижу, что он повернулся к своему приятелю и гневно смотрит на него, а его губы произносят: «Прекрати, ты ведешь себя по-идиотски». Его друг в смятении, он, кажется, сердится – да, он зол на меня. Зол как черт. Он удаляется, поджав хвост, как бешеный пес.

И тут на сцене возникает красивая брюнетка в миниюбке и обтягивающем свитере, необъяснимо загорелая среди зимы; ее пальчики с ноготками, покрытыми французским маникюром, переплетаются с пальцами Джоша. Она встает на цыпочки и целует его в щеку; ее улыбка истекает медом. Видимо, это моя замена – и, несомненно, лучшего качества. Как очаровательный породистый котенок, она трется носом о его плечо, но когда поворачивается ко мне, ее милая улыбка превращается в хищный зубастый оскал. И это пугает меня больше, чем шепотки за спиной; пугает почти так же сильно, как тайные засады после школы.

Кажется, я ненароком заступила за невидимую, но вездесущую бархатную ленту. Даже Джош не в силах противиться жестокой школьной иерархии. Он открывает рот, как будто хочет что-то сказать, позвать меня, как будто ждал случая поговорить со мной, как ждала и я. Но, вспомнив порядок вещей, осекается и поворачивается к девчонке, прицепившейся сбоку. Поговорить нам не суждено. Я надеваю свою новую маску – маску «со мной лучше не связываться» – и просто ухожу.

– Помнишь план, да? – спрашивает Мара. Мы въезжаем на бензоколонку на ее новой старой машине. На шестнадцатилетие отец отдал ей свой обшарпанный коричневый «бьюик». Я эту колымагу с детства помню. На самом деле, это подарок из чувства вины: компенсация за то, что он такой никудышный папаша и все время отменяет свои отцовские выходные, чтобы побыть с новой подружкой.

– Думаешь, это сработает? – смотрю в зеркало заднего вида и еще раз проверяю, не смазалась ли помада.

– Думаю, да. Если уж той десятикласснице удалось, то у нас точно получится, – напоминает она. В первый учебный день одна девчонка хвасталась, что парень с бензоколонки продал ей пиво. Мол, он работает в будни вечером на этой самой колонке, и всего-то нужно похлопать ресничками, чтобы отвлечь его внимание. – Веди себя естественно, – шепчет Мара, и мы заходим внутрь.

Над дверью звенит колокольчик. В лицо ударяет волна холодного кондиционированного воздуха, а в глаза – свет флюоресцентных ламп. Я встречаюсь взглядом с парнем за прилавком. Тот ухмыляется, его глаза скользят по нам сначала сверху вниз, потом снизу вверх. От туфель на каблуках ко все еще загорелым ногам – мы все лето провели у Мары в бассейне – и выше, к юбкам и обтягивающим блузкам.

– Привет, – бросает Мара, по мне так чересчур фамильярно. – Подождешь? – обращается она ко мне. – Купить кое-что надо. – И, многозначительно поглядывая на меня через плечо, идет вглубь магазина, где стоят холодильники.

Следуя нашему плану, я подхожу к прилавку.

– Четвертая колонка, двадцать, – я протягиваю продавцу купюру. Мара сказала, что он должен обязательно увидеть: у нас есть машина. Мол, так мы будем казаться старше. – И пачку сигарет с ментолом, пожалуйста, – добавляю я и вспоминаю, что надо улыбнуться.