Наталия Соколовская - В Питере жить - от Дворцовой до Садовой, от Гангутской до Шпалерной. Личные истории

Ржевка – маленький мир, окруженный лесами и рельсами. Чтобы попасть отсюда в мир большой, надо ехать на трамвае или электричке. Лишь много позже здесь появится такое чудо современной техники, как маршрутка.

Платформу Ржевка найдете, если захотите, на Ладожском направлении. Представьте, что вы твердо решили в выходные отправиться на Ладожское озеро или в Невскую дубровку. Но по пути переругались с попутчиками и выскочили из вагона на первой попавшейся платформе. Возможно, вам повезло, и это оказалась Ржевка. Спокойная, дремотная, садово-дачная, изумрудно-зеленая. Так не похожая на свою ближайшую соседку и дальнюю родственницу с двойной фамилией Ржевка-Пороховые. О, там совсем другая жизнь: быстрая, шумная, почти городская. Когда трамвай везет нас на Пороховые, в детскую поликлинику, мы всю дорогу боимся, что доктор сделает внеплановую прививку, а на обратном пути радуемся, что избежали укола и скоро вернемся в свой безопасный мирок, где невозможно заплутать на чужих одинаковых улицах, поскольку в нашем благословенном тихом краю ни один дом не похож на соседний.

За исключением детской поликлиники, на Ржевке есть всё, что необходимо для жизни – и нет ничего избыточного. Детский сад, куда мы не ходим, потому что у нас есть бабушки. Школа, где мы будем учиться, несмотря на то что она «восьмилетка». Гастроном, универмаг, несколько маленьких магазинов. Кольцо, состоящее из трех расходящихся путей, на которых отдыхают трамваи. Железнодорожная станция, а перед ней – вокзальная площадь с маленькой желто-белой будочкой билетной кассы и стеклянно-бетонным зданием общепитовской столовой, где мы так никогда и не побываем, потому что там «собирается публика определенного сорта», как говорит моя бабушка.

Планета Ржевка – зеленая, обитаемая, ее берега омывают таинственная речка Лубья, на которую нам ходить нельзя, и безымянный пруд, несущий свои поросшие ряской воды неподалеку от нашего дома. На пруд нам тоже ходить не слишком можно, но зимой, когда он как следует замерзает, – ладно уж, так и быть. Надо же детям где-то кататься на санках.

Наша улица называется Ковалёвская. По ней, возвращаясь по вечерам с работы, ковыляют и ковыляют жители. Особенно в гололед.

Мы – то есть я, моя семья и мои подруги – живем в новенькой белой пятиэтажке. Напротив наших окон, за двумя канавами и дорогой, среди берез, лопухов и шиповника, проросли двухэтажные дома. Они тоже сложены из кирпича, но серого, не такого нарядного, как наш. Булочная, «Молоко» и почта занимают первые этажи аккуратных трехэтажных домиков, как будто целиком выпиленных из гигантских желтых мелков. Неподалеку от нас, там, где вокзальная площадь плавно переходит в заросли крапивы, стоит деревянный двухэтажный теремок, его скоро снесут, оттуда даже жильцы уже уехали. Но самые лучшие (после нашей пятиэтажки, конечно) – одноэтажные пряничные домишки из темно-красного кирпича, с невысокими крылечками и трубами, из которых зимой идет дымок.

Чем меньше в доме этажей – тем он старше. Наш – самый новый и самый лучший. Через несколько лет в соседнем дворе, на месте одноэтажного краснокирпичного крошки, воздвигнут пару горделивых белоснежных высоток с настоящими лифтами, но пока что выше нашего дома – только звезды и самые старые тополя.

Каким бы маленьким ни был наш мир, бабушки стараются сделать его еще меньше. Ограничить. Уберечь. Запретить. А то как бы чего не вышло. Слышали, в Ковалёво на той неделе – дальше они переходят на шепот, но мы всё равно слышим, какие ужасы на прошлой неделе случились в Ковалёво. У нас хороший слух, а бабушки все глуховаты.

Гулять и бегать мы можем только на детской площадке перед домом. Вот наше вольное пастбище с корабликом-песочницей, сломанными качелями, кустами вдоль дома и канавой у дороги. Через канаву можно прыгать, если в ней нет воды, а если вода есть – наши строгие взрослые кричат со скамеек и из окон: «Стой, назад! Ноги промочишь, заболеешь, простудишься!» Даже если жара и лето.

И мы слушаемся. Мы все слушаемся, а еще молчим в тряпочку, не высовываемся и стараемся быть как все. Этому учат нас бабушки. Бабушки есть почти у всех, они занимаются нашим воспитанием. Только Катиным воспитанием занимается мама, но она сидит дома, совсем как бабушка, и ничуть не хуже ограничивает дочкину свободу, и так же стоит в очередях в гастрономе вместе с нашими бабушками, и обсуждает с ними ужасное происшествие в Ковалёво.