Наталия Соколовская - В Питере жить - от Дворцовой до Садовой, от Гангутской до Шпалерной. Личные истории

Лошадям подвязывали к морде торбу с овсом или с сеном. Они хрупали, время от времени потряхивая этой торбой.

Недалеко была парикмахерская «Поль», там стриглась мама, там завивали и красили.

На Литейном царили букинисты, продавали коллекционные марки. Там собиралась другая публика, там был Торгсин, там гоняли нищих.

В самом начале нэпа частных магазинов было больше, возле Бассейной улицы располагался магазин «Особторг», там торговали по завышенным ценам. Но к нэпманам относились беззлобно: народ понимал, что изобилием обязан им, их трудам, их предприимчивости.

Много было всякого, но много и не было. Не было на улицах негров, да и вообще иностранцы были редкостью; на стендах не клеили газет, газеты не бросали под ноги, как и всякие обертки, кульки, целлофаны… Прохожие стали другие, мусор стал другой, время-дворник все подмело.

Я застал уже остатки нэпа, но воспоминание осталось прочное. Разноцветная, шумная свобода, масса выдумки, заваленные товарами магазины. Страна вдруг окунулась в хорошую жизнь, сытую, одетую. И спокойную. Ленин сказал, что нэп вводится «всерьез и надолго». Поверили – но сразу после смерти Ленина стали нэп ликвидировать.

Появились очереди, не стало ни товаров, ни продуктов. А то, что было, уже не продавали, а «выдавали» – по карточкам, по ордерам. И колбасу, и ботинки. В городе исчезли хорошо одетые люди: ни шуб, ни манто, прохожие выглядели однообразно – френчи, косоворотки, шинели, кепки, женщины в платочках и беретах…

…Вот панорама одной из центральных улочек Ленинграда – Гангутской (прежнее название Рыночная). От улицы Фурманова она упирается в Фонтанку. На одной стороне расположено здание бывшего Музея обороны Ленинграда (некогда разгромленного вследствие внутрипартийной большевистской грызни, теперь частично восстановленного), так что место известное. На дворе приблизительно 1957 год. Война кончилась давно, новые времена придут нескоро.

Вдоль домов противоположной стороны на скамеечках, ящичной таре и складных стульях сидят старушки, почти не перемежаемые старичками (должно быть, из-за войны). Если прислушаться к их разговорам или воспоминаниям, то нет-нет услышишь леденящую кровь подробность о пережитой блокаде. В сравнении с этими рассказами текущая жизнь представляется райской.

Середина асфальтовой мостовой густо исчерчена белыми меловыми линиями для детских игр. Девочки держатся отдельно от мальчишек и почти все прыгают поочередно на одной ножке. Кто через скакалку, кто в «классы» (специальные квадраты на асфальте). Все игры – с многими правилами и многовариантны. Скакалка, к примеру, может быть индивидуальной, а может быть длинной – групповой. Иные девочки (а игра сугубо девчонская) достигают фантастической виртуозности прыганья, что потом много лет отзывалось в цирковых номерах. Тут же, между играющими, возможно многочасовое состязание в футбол, до полного изнеможения. (Футбол в ту пору был более всенародным увлечением, чем ныне рок. На каждый матч «Зенита» ехал весь город. Все трамваи шли с табличкой «Стадион».) То и дело вспыхивали скандалы из-за летящего то в окно, то в голову постороннему человеку резинового мяча. Иногда затеваются игры с напрочь забытыми теперь правилами (лапта еще встречается в литературе). Какой-то загадочный штандер с использованием маленького мячика, «арапского».

Если у тротуара скопилась лужа, обыкновенно имеющая некоторое течение в сторону люка, то она годится для примитивного судомоделизма (бумажно-парусного). Авиамоделизм, само собой, тут как тут, благодаря детям, удерживаемым дома по болезни или наказанию. Самолеты летят из окон десятками, по ходу дела совершенствуя конструкции. В небесах они смешиваются с голубями, которых запускают с дворовых голубятен. Голубями занимаются очень разные люди, от уголовников до профессоров.

Занятие это может быть доходным, но, кроме этого, есть мистическая сторона. Существует (и до сих пор) категория людей, которые кладут на это дело всю жизнь без остатка. Мне показывали старика, бравшего какую-то особо редкую пару голубей с собой на фронт, где он воевал в авиации истребителем, и голуби летали с ним в боевом самолете. Некоторые темные голубиные истории кончались убийствами. Поговаривают о международной голубиной «мафии»… Еще из окон принято звать загулявшихся детей домой, даже с других отдаленных улиц или из самого Летнего сада, отзывающегося бравурной музыкой шикарного духового оркестра (военного, выигравшего специальный конкурс).