Алексей Притуляк - Узник №8

— Надеюсь, это был не последний экземпляр великой книги.

— Да, — кивнул надзиратель. И неуверенно вопросил: — Но… но я не понимаю, зачем вы… Зачем?

Начальник тюрьмы словно не слышал его робкого вопроса. Он смотрел на кучку пепла, ворошил его носком ботинка и сосредоточенно думал о чём-то своём.

— Знаете, — произнёс он через минуту, — знаете, господин надзиратель, в одну из наших долгих бесед профессор сказал мне: если когда-нибудь, юный друг, вы захотите сжечь мою книгу, не отказывайте себе в удовольствии. А вы непременно захотите, потому что пустота противна природе этого мира, она всегда стремится быть заполненной — как детская память, торопливо вбирающая в себя любое малозначительное происшествие, как девственное лоно, жаждущее наполнения мужским жизнетворным соком, как хладная камера, тоскующая по своему узнику…

Начальник тюрьмы быстрым движением отёр набежавшую слезу и хотел было продолжать, но тут зашуршал и заскрипел между камнями стен песок времени. Потом явился ещё один странный звук: словно кто–то ступал по этому песку и бубнил себе под нос то ли песню, то ли молитву. И ещё — шорох, будто следом за неизвестным путником ползли десяток–другой самых разных змей. А за змеями два человека катили бочку, наполненную камнями. Видимо, этот последний звук — бочки — возник, когда стена за спиной явившегося ангела сомкнулась, как смыкается вода вслед за телом человека, выбравшегося на берег.

Узник с удивлением посмотрел на пришедшего — он совершенно не видел причин для появления ангела. Меж тем как начальник тюрьмы только улыбнулся и приветливо кивнул посланцу божьему.

Ангел постоял, озирая ползающие по камере дымные нити и завихрения, кашлянул и посмотрел в лицо надзирателю. Во взгляде его не было удивления и не было узнавания, будто форменная одежда настолько изменила узника, что узнать его в надзирателе стало решительно невозможно.

— Что-то не так? — растерянно спросил надзиратель.

— Не знаю, — пожал плечами ангел.

— Но зачем ты здесь?

— Я видел огонь. А пожарного ты убил.

— Так ты теперь и пожарный?

— Я — всё. Я хранитель. Я храню.

— Меня?! — воскликнул узник, сражённый вдруг пониманием всех недопонятых причин и следствий.

Ангел не ответил. Он направился в угол, взял стоящие за унитазом веник и совок, вернулся, присел и принялся аккуратно собирать фон Лидовица. Некогда белые, но теперь грязновато-серые концы пропылённых крыльев подметали пол за его спиной. Узнику смутно вспомнилась какая-то то ли сказка, то ли история про мальчика, охотившегося за пером гордого орла. Что-то там было в конце, какая-то грусть…

— Что ты делаешь? — прошептал он, растерянно наблюдая за действиями ангела.

— Сто семнадцатый, — произнёс ангел.

— Предоставьте мёртвым самим хоронить своих мертвецов, — сказал начальник тюрьмы, — странно поглядывая на ангела и не переставая улыбаться.

— Это уже сто семнадцатый экземпляр за год, — продолжал ангел, никак не реагируя на слова начальника. — Простая арифметика показывает, что примерно раз в три дня где-то сжигают фон Лидовица. Как думаешь, почему? — поднял он глаза на узника.

— Пустота? — неуверенно отозвался узник.

— Пустота… — задумчиво повторил ангел, выпрямляясь и словно пробуя слово на вкус. Потом покачал головой и отнёс веник на место, взялся за совок с кучкой пепла. Рассеянно взглянул на узника. По виду его можно было догадаться, что предположение было неверным.

«А когда госпожа дочь надзирателя сожгла портрет дамы, он не пришёл собрать пепел», — отвлечённо подумал надзиратель.

— Невозможно сжечь пустоту, — сказал ангел. — Как невозможно примирить будущее с прошлым.

Аккуратно неся совок с пеплом, он уже направился к стене, когда начальник тюрьмы взмахнул рукой.

— Одну минуту, господин ангел, — улыбнулся он. — У нас тут небольшая неувязочка.

Ангел остановился, повернулся, вопросительно глядя на начальника.

Начальник тюрьмы поблагодарил его кивком и обратился к новоиспечённому надзирателю:

— Помните, я обещал вам муху, господин надзиратель? Вот и ваша муха, получите, как говорится, распишитесь, — и он улыбнулся широкой довольной улыбкой.

— Муха? Где? — опешил от неожиданности узник.

— Да вот же она, — начальник тюрьмы с улыбкой кивнул на ангела. — Можете делать с ней что хотите. Но рекомендую прежде всего оторвать ей крылышки. Чтобы не улетела, хе-хе-хе.

— Но… — узник опешил, смятение затопило его душу.