И Рощин обмирал: отец действительно видел и слышал все хуже. За последние полтора года на счету его появились уже две аварии, обстоятельств которых отец не разглашал, к счастью, оба раза ударили его – и оба раза с последствиями только для автомобиля. После этой встречи с клумбой «опель» снова, к великому маминому облегчению, переехал в техцентр и уже две недели ждал очереди.
Дашка, оторвавшись от книжки, кажется, сказала ему что-то – про специи, кофе, а, да, полочку на кухне прибить, на которой они всегда стояли. Он сказал: обязательно. Отец научил его держать в руках молоток и рубанок, спасибо! Научил, а сам…
5.
Нынешней весной на даче, куда родители по-прежнему ездили, Рощин взялся чинить с отцом душ, дверцы просели, понадобилась крестовая отвертка, трешка, отец направился в сарай.
– Давай я, пап? – крикнул Рощин уже ему в спину.
– Не найдешь, – бросил через плечо отец.
И пропал. Работа застопорилась, Рощин подождал, подождал да и отправился следом – сарай стоял на другом конце участка, – обогнул мамину теплицу с яркими росточками будущих огурцов, сиренево-розовую клумбу, плещущую неведомыми ему цветами, подошел к их старенькому, заслуженному сараю с инструментами, поднялся на каменную ступень. Сквозь высокое, единственное здесь окошко, пробитое под самым потолком, сочился рассеянный белый свет – отец, явно вслепую, тихо ощупывал в этом светлом полусумраке отвертки, выстроившиеся в три ряда на стене. Его появления отец не заметил, не расслышал, и не спеша все трогал и трогал одну за одной отверточные ручки, точно играл на неведомом музыкальном инструменте, касался пальцами гладких шишечек – верхний, средний, нижний ряд.
В сарае царил идеальный порядок: отвертки торчали на узкой специально для этого сделанной полочке с отверстиями, верхний этаж занимали плоские, средний – крестовые, третий – разные, нужная отвертка аккуратно сидела в своем гнезде, третьем слева, Рощин это ясно видел, но отчего-то отец ее узнать не мог, и раз за разом не в состоянии был разобрать: какая же из них та ? И почему-то не зажигал свет, хотя в конце прошлого года провел его сюда, наконец – четыре повисшие под потолком лампы сияли ярче тысячи солнц! Рощин дернулся, хотя бы включить свет, но сдержался: отец не звал на помощь, значит, помощи не желал. Он упрямо двинулся уже на четвертый круг, что-то невнятно бормоча, кажется, подсчитывая, где именно находится нужная.
В сарай влетела крупная нарядная бабочка, шоколадница, чуть слышно треща крыльями, метнулась к оконному свечению вверху, сделала круг под потолком и улетела, вернулась назад, к настоящему солнцу, но все успела расколдовать. Отец чуть заметно улыбнулся и кивнул сам себе – нашел! Рощин спрыгнул вниз и поспешил к душу.
– Свет-то работает у тебя в мастерской? – бросил Рощин как бы между прочим уже за обильным дачным обедом – как всегда из четырех блюд, мать стряпала все утро.
– Свет? – отец изумился, ложка с борщом застыла на полпути.
– Ну, ты же осенью еще провел. В этом году не включал пока?
Он задумался, все-таки проглотил борщ. Одна реальность, давняя, выдержанная, надежная, плотно забила новую, зыбкую, но отец нащупал ее кое-как, как отвертку, вспомнил! и через паузу произнес:
– Да, чего-то не включал, надо бы, конечно, хватит жить в темноте.
Все новые и новые бабочки-лазутчицы, свидетельствующие, что разрушительные силы ведут тайный, да какой там тайный! явный, наглый подкоп, влетали в нынешнее лето одна за одной. То эта история с предохранителем бензопилы, механизм которого отец (инженер! механик!) не мог постичь, даже несколько раз прочитав инструкцию, то бессмысленная ссора с дачным соседом, которого отец не так расслышал.
В конце лета они чинили вдвоем водопровод, и отец не в состоянии был разобраться, что перекрыть нужно другой, другой кран, той трубы, что соединяла колодец и бочку, а не бочку и раковину на кухне – этим самостоятельно созданным водопроводом отец гордился долгие годы, пока не забыл, как он действует. И когда Рощин, чуть раздраженно, повторил ему: «другой!», вскинул взгляд – напряженный, готовый к бешенству и отпору, но внезапно та же тихая, уже знакомая Рощину потерянность поднялась точно помимо отцовской воли из полуслепых глаз, мелькнула и растворилась в лице, задавленная прежним сердитым упрямством. Отец потянулся к неправильному крану, словно назло.
– Пап! – произнес Рощин почти капризно, слабея от отчаяния, – не этот, говорю тебе, другой! Сейчас сломаешь все на хрен.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу