Антон Проскурнин - Всегда можно остановиться

— Вадим, ты же умный человек — почему ты позволяешь каким-то пережившим себя нормам морали диктовать, как тебе зарабатывать деньги? Ты ведь даже не сделал ничего дурного. Подумаешь, пощечина. Разве стоит из-за нее так убиваться? Отказываться от честного выигрыша. Ты же не настолько глуп.

Вадим чувствовал, как голова заполняется киселем: мысли вязли, цепляясь одна за другую, не позволяя фокусироваться. Он посмотрел на Михаила, но на мгновение увидел рожицу Красного Барона: пузырящуюся красную кожу, широкий оскал острых зубов и обсидиановые рога. С трудом заставив себя моргнуть, он вновь увидел утонченные черты менеджера лотерейной компании “Невероятный джекпот”.

— Ты же не безвольный раб? — вкрадчиво спросил Михаил.

— Не-ет, — протянул Вадим.

Михаил другой рукой сжал его ладонь, одновременно еще сильнее стискивая плечо. Струйки дыма стали гуще, словно вот-вот должен был вспыхнуть огонь.

— Конечно, нет! Ты все время действовал правильно. Ты полностью заслужил эти деньги и они должны быть твоими. Николай — игрок: он просадит их в первой же рулетке. А тебе они нужны, чтобы купить лекарства деду! Неужели эта цель не достаточно благородна? Неужели тебе наплевать на него?

— Не-ет, — еще более безвольно произнес Вадим.

— Тогда иди и забери свой выигрыш.

Михаил подтолкнул Вадима вслед удаляющемуся Николаю. На плече, в месте, где его коснулась рука Михаила, осталось серое пятнышко сажи.

Вадим шел, а вернее его ноги несли его вперед. Его взгляд был вперен в спину Николая, ровно между лопаток. Мысли путались: он думал о том, какой солнечный день выдался для его злоключений, о кашляющем деде и о том, почему одна его ладонь тяжелее другой.

Когда до Николая оставалось не больше нескольких метров, Вадим открыл рот, собираясь окликнуть его, но изо рта вырвалось только нечленораздельное мычание.

Тем не менее, Николай обернулся на звук.

— Да, Вадим?

Предупреждение завязло в путающемся языке, когда Вадим сделал последние несколько шагов и выбросил руку вперед. Николай не успел среагировать и удар достиг своей цели. Казалось, время замерло и они вечность смотрели друг на друга, пытаясь понять произошедшее.

На черной ткани балахона стало расплываться влажное пятно — цвет было не разобрать, но было и так понятно, что это.

Николай обнял живот и попятился к стене.

— Почему? — спросил он. Произнести вопрос вслух не хватило воздуха — Вадим прочитал его по губам.

Они одновременно опустились на землю. Вадим — потеряв цель, Николай — теряя силы. Кто-то из прохожих проворчал что-то о напившихся средь бела дня.

— Но ты же ушел, — с обидой произнес Николай. Он сидел, опершись спиной о стену. — Зачем…?

Обе его руки бессильно лежали на животе, уже не зажимая рану.

К ним подошел Михаил. Он прицокивал языком, словно застав шкодящих детей. На его губах играла дежурная улыбка.

— Эх, я ведь предупреждал тебя, Николай. Я говорил тебе, кто они и на что способны.

— Не он, — выдохнул его компаньон. — Ты…

Михаил подошел ближе.

— Правильно — я. А мне уж было показалось, что ты забыл с кем имеешь дело, — он опустился на корточки, рядом с Николаем. — Ты не подумай, что это из-за того, что ты простил этого червя. Наоборот, я даже обрадовался. Мне всегда было весело, когда ты ставил на добродетель в них. Было весело видеть, как ты раз за разом ошибаешься. Уводить у тебя из под носа твоих избранников. Доказывать, что ваши догмы, — Михаил ткнул пальцем в небо, — это все чушь. И Его создания — самая страшная ошибка Бытия. Только вот… Я никак не ожидал, что их ошибки сломают твою веру. Ты решил, что возненавидел людей, так же как и я. Что они мерзкие, грубые, беспощадные в своей тупости муравьи. В тот момент меня это даже позабавило, но потом я понял — это скучно. Пари, где ставят на одну лошадь — это скучно. Ты — скучный. Ты решил, что будешь, как я, но…

Михаил склонился еще ближе к Николаю, почувствовав на лице прерывистое дыхание бывшего компаньона. Он произнес следующие слова тихо, словно делился тайной с самым близким другом:

— Я в этом бизнесе с рождения и самозванцев не люблю.

Со следующим выдохом глаза Николая закрылись. Он был мертв.

Михаил поднялся и обернулся. Вадим сидел там же, где минуту назад нанес удар Николаю. С его губ время от времени слетало одно и то же слово.

— Не-ет, — тихий, едва различимый выдох звучал, как вопль раскаяния.

Раздался крик — кто-то увидел кровь на руках Николая. Прохожие стали звать на помощь. В конце улицы показался человек в форме.