Анатолий Жук - Бульвар

Я бы не сказал, что мои действия смутили прове­ряющего. Неожиданность, с которой он был брошен, наверное, даже просветлила его мозги. Он с интере­сом смотрел на меня, не пытаясь освободиться.

Троллейбус остановился, скрипнули двери, и про­веряющий спиной сам выпрыгнул на тротуар.

Не успел я еще выйти из троллейбуса, как услы­шал крик:

— Неформал! Смотрите, люди, неформал! Ни за что бьет меня! — кричал проверяющий.

Человек десять на остановке подозрительно смот­рели на меня. Я чуть сдерживался: так хотелось за­ехать по морде этому животному. Но не мог. Как до­кажешь людям, что ты не верблюд? А тот набирал голос:

— В троллейбусе начал ко мне приставать. Пья­ный видно. Ругал власть. Вызовите милицию, а я присмотрю за ним.

Ну это он уже слишком насчет власти. Большая честь ей будет, чтобы ругать в троллейбусе. Но лезть на глазах у всех в драку было бы неразумно с моей стороны.

Гуляя желваками, перешел на другую сторону улицы, чтобы вернуться на остановку назад. Зло со­пел в нос, ожидая какой-нибудь транспорт.

— Мужик, ты чего? — дернул меня кто-то за ру­кав.

Это был проверяющий из троллейбуса. Меня даже подбросило на месте — так закипела злость. И я, по­чему-то, несказанно обрадовался. Будто кто-то пред­ложил мне поучаствовать в необычном зрелище.

— Ты чего разошелся? — усмехнулся он. — Нервы лечить надо.

На остановке были люди, и это мне совсем не им­понировало. Проверяющий опять мог что-нибудь вытворить.

— Отойдем,— предложил я ему, показывая на арку, которая туннелем прорезала длинный кир­пичный дом и давала выход во двор. «Там темней и никаких свидетелей», — думал я.

— Нет, давай тут все выясним, — не соглашался проверяющий.

— Здесь базара не будет, голубок, — я отвернулся и сделал несколько шагов в сторону арки.

Я выбрал тактику непринужденного заманива­ния, говоря образно — раненой птицы: когда чело­век или какой-нибудь зверь очень близко подходит к ее гнезду, она вылетает из него, чтобы спасти сво­их птенцов, и садится недалеко от незваных гос­тей, тем самым все внимание переключая на себя и всем своим видом показывая, что лететь не мо­жет — крыло перебито. Нежданный гость — за ней, надеясь на легкую добычу. Та, несколько раз под­прыгнув, машет крыльями, немного отлетает, по­том снова садится. Небезопасный гость — за ней.

Птица опять повторяет тот же прием. И так много раз, пока не убедится, что птенцам ничего не угрожает. Тогда легкий взмах крыльями и... будь здоров, разиня!

— Не буду я с тобой разговаривать, не хочу, — я уже почти зашел под арку.

— Да что ты сцышь, мужик? Возьми бутылку, и концы в воду. Я на тебя не обижаюсь, — не отставая, тянулся за мной проверяющий.

Когда, наконец, арка прикрыла нас своей темно­той, я резко повернулся к своему ненавистнику — тот от неожиданности даже отступил на шаг — и, чувствуя дрожь во всем теле, дал волю своим чувс­твам:

— Говоришь, бутылку, и концы в воду? И никакой обиды?

— Бутылку и концы... И никакой обиды... — чувствуя опасность, запереживал тот.

— Будет тебе и бутылка и концы... — чуть сдерживая себя, пообещал я. — А еще, падла, я тебя очень обижу.

Мой плевок в ненавистное лицо и за ним сильный удар в челюсть. Он спиной прислонился к стене, на­чал оседать. Но совсем не сел. Потянулся вверх, от­толкнулся от стены — и на меня. Мой второй удар посадил его на задницу.

Я побежал. Двор был хорошо освещен, и я не боялся споткнуться. Вместо того чтобы бежать через детскую площадку, где было много разных развлечений для детей — домики, грибочки, песочницы, качели, лестницы, — что является преградой для любого автомобиля, я, как одноклеточное существо, помчался по тротуару. «Уазик» прервал мой стре­мительный бег, догнал меня и затормозил перед са­мым носом.

— Чего бежишь от нас? — схватил меня за руку милиционер.

— Во-первых, с вами встречаться нет никакого желания. Во-вторых, у меня вечерний моцион.

— За что мужика в арке бил? — открытый вопрос милиционера.

Елки-палки! Ну не рассказывать же ментам ту гнусность, которая произошла в троллейбусе?! Да и кто поверит, когда ни одного свидетеля. А ментам главное свидетель. Ау-у-у! Где вы, обиженные и ос­корбленные? Молчание. Вот и доказывай, что ты не верблюд.

— Никого я не бил и никого не видел. У меня ве­черняя прогулка, и я бегаю. Или нельзя? Может, указ какой вышел о запрещении вечернего бега? Так просветите меня. Я гражданин законопослушный и буду только ходить.

— Веселый говорун, образованный, — саркасти­чески заметил милиционер. — Садитесь в маши­ну, — уже на «вы» обращаясь ко мне, сказал он.